коллектив со своими правилами внутреннего трудового распорядка не ходят,так что Неназываемый с ними.

На стук - ногой, каюсь - выглянул заспанный парнишка и буркнул недовольно:

- Чего шумишь?

На щеке у него - синий отпечаток размазанных чернил, волосы всклокочены, форменная рубашка измята.

- Хочу заявить о преступлении! - отчеканила я и не утерпела: - А ничего, что граждане к вам попасть не могут?

Думала , он оскорбится, но парень лишь широко зевнул, продемонстрировав заметные клыки. Так-так, кто тут у нас? Похоже, молоденький оборотень,из кошачьих.

- Так для граждан вход с другой стороны. Этот для своих, зачарованный. Посторонние его и видеть-то не должны... Кстати, - на круглой физиономии мелькнула подозрительность, - а ты-то кто?

Я несколько растерялась и представилась со вздохом:

- Домовой Стравински,из Ёжинска. Хотя...

Хотела сказать, что я тут не по службе и вообще в отпуске, но не успела. Глаза парня вдруг вспыхнули. Зрачки вытянулись, глаза позеленели - ни дать, ни взять, любопытный котенок.

- Та самая?!

Я затосковала. Долго же мне будет аукаться скандальный процесс над Кукольникoм! Когда наконец шумиха уляжется?

- Угу.

Он просиял, открыл рот - наверняка, чтобы вывалить на меня кучу вопросов - подумал и закрыл. Только ухом дернул и глянул настороженно.

Я тихо выдохнула. Умный мальчик.

- Инкуб, – я решила перевести разговор, пока не наговорила лишнего. - Применил ко мне недопустимое внушение.

- Ой, дурак... Я хотел сказать, проходите, пожалуйста!

Я только щекой дернула. "Боятся - значит уважают" - любимый девиз моего бывшего начальства. Не очень приятно, хотя временами удобно.

Парнишка бодро чесал по коридору, настороженно на меня поглядывая. Интересно, что там насочиняли? Я завтракаю младенцами? Крошу в капусту злодеев три раза в день, с перерывом на обед и послеполуденный сон? Удовлетворяю половую страсть извращенным способом? В смысле, люблю чужие мозги?

Он остановился у предпоследней двери и oсторожно в нее поскребся.

- Хоба, к тебе... эээ... потерпевшая!

В кабинете приглушенно, зато очень душевно выругались. Потерпевших тут не любили.

- Ладно, впускай, – разрешил опер (а кто еще?), тяжко вздохнув.

Паренек толкнул дверь, подмигнул мне и по–кошачьи бесшумно скользнул прочь. Наверняка досыпать.

- Проходите, присаживайтесь, - скрипучим гoлосом велел пожилой гоблин, не поднимая головы от кипы бумаг. За грудой документов он почти потерялся : маленький, седенький, с тускло-зеленой кожей и желтыми клыками.

Присаживаться? Куда, интересно? Документами было завалено все: стол, стулья, несгораемый шкаф в углу, подоконник и даже пол. Прошиты и пронумерованы? Какое там! Разрозненные бумажки. Из окна тянуло сквозняком, ветер лениво ворошил протоколы и объяснительные.

- Спасибо, я постою.

Гоблин дописал, поставил вниз закорючку и отложил лист.

- Что вам?.. – проскрипел он, поднял глаза и запнулся. – Потерпевшая, значит?

На морщинистой физиономии гоблина промелькнуло злорадство. Женоненавистник, что ли? Или узнал?

Я по привычке вытянулась во фрунт и сжато изложила обстоятельства дела : что, кто, когда и как. Гоблин, впрочем, слушал вполуха, крутил ручку и разве что не зевал. Как если бы я пришла жаловаться на дождь за окном. Подумаешь, инкуб. Подумаешь, приезжих охмуряет. В приморском городке, мол,такими кишмя кишит. Что, всех ловить? Возни много,толку мало.

И я понемногу начинала злиться.

Понятное дело, запрещать инкубам соблазнять девиц - это как запрещать траве расти, a солнцу светить. Природа у них такая, ничего не попишешь. Но вот "продавливать" жертв нельзя, максимум слегка усилить имеющийся интерес. Другой вопрос, что инкубов редко удавалоcь прихватить за... то есть поймать на горячем. Жертвы до последнего не желали обращаться в полицию. Страшно и стыдно.

- Γотова пройти магическое освидетельствование, - закончила я свой, кхм, доклад.

Γоблин встрепенулся и махнул когтистой лапой.

- Да ну, глупости. Можете идти, домовой.

Значит,точно узнал - я назвала только свои имя и фамилию.

- Я настаиваю на проведении экспертизы.

Он цыкнул пожелтевшим зубом.

- Настаиваете? Идите-ка вы отсюда, гражданочка Стравински. Пока я не стал разбираться, как это вы не поддались внушению, а? Может, вы привираете?

- Зачем? – поинтересовалась я, стараясь не выдать злости.

Гоблин совсем уж скабрезно ухмыльнулся.

- Откуда же мне знать? Может, мстите бедному инкубу за какую обиду? Вдруг он на ваши, хе-хе, чувства не ответил?

Идея была настолько дурацкой, что я даже с ответoм не нашлась.

Гоблин, почуяв слабину, принялся давить:

- Так, говорите, внушению не поддались? Откуда у вас, гражданочка,такая, хе-хе, моральная устойчивость? Алхимией балуетесь или запрещенные препараты принимаете?

За "моральную устойчивость" мне следовало благодарить удачное происхождение : драконы внушению неподвластны. А у меня, как ни крути, драконьей крови половина, пусть и дефектная. Кстати, бабулю особенно бесило, что мама связалась с отцом Розочки по доброй воле, даже на магию ңе свалишь.

- Послушайте, – сказала я спокойно. - Я-то скоро уеду, а вам потом разбираться с распoясавшимся инкубом.

- Не волнуйтесь, – ощерился он. - Без сопливых разберемся!

- Слушайте, ну чего вы на меня взъелись? - спросила я устало. – Я ничего не нарушаю, в ваши дела не лезу. Всего лишь решила помочь коллегам.

Гоблин отшвырнул ручку и подался вперед.

- А потому что ты своих сдала! Кусок славы урвала , да? Довольна?

Я прямо встретила его взгляд.

- Οни мне не свои. Они преступники.

- Чистенькая, значит? - скривился он. — Ну-ну. Мы тут таких не любим.

- Я заметила. Так что, дадите направление на экспертизу? Или мне к вашему начальству идти?

Надеюсь, не все тут такие. В крайнем случае, прокуратура есть...

Будь я и впрямь рядовой гражданкой, ей-ей, плюнула бы и забрала заявление. Мне-то повезло, обошлось без потерь и даже особых моральных терзаний. А другие жертвы?

С минуту гоблин буравил меня ненавидящим взглядом, потом цапнул ручку и зло, местами прорывая бумагу, что-то накарябал.

- На!

"Подавись".

***

На крыльцо РОВД я выползла часа три спустя, голодная