Он подмигнул. Но вместо того чтобы подмигнуть в ответ, я одарила его убийственным взглядом. Я хотела, чтобы у него подкосились колени. Этого не произошло, но бесплатный суп был превосходным.

Однажды я вышла у кафе «Трудные времена» и по дороге к нему остановилась у разместившихся прямо на тротуаре рядов, торговавших всякой всячиной на Сидар-авеню в миннеаполисском районе Риверсайд. В глубине предназначенных для альпинистов Среднего Запада рядов был огорожен цепочкой участок, заставленный байдарками и каноэ. Они были ярко-голубыми – такими голубыми, что едва не светились – и еще счастливо-красными, с желтыми бирками. Когда я шла к заднему входу, чтобы поискать там уцененную парку, выставленную на продажу в августе, почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.

Эти широкие плечи. Квадратная голова. Он выделялся на фоне стайки пастельных лодок с мотором. Его ноги стали стройнее, и на нем была пара светящихся белых кроссовок. Он казался черным силуэтом на фоне солнца, светившего из-за его спины. Искривленной, израненной тенью, каковой был с давних времен, еще до бокса и работы племенным копом. Он вышел на свет и вспыхнул в солнечных лучах. Простодушный, глупо улыбающийся, домашний. Поллукс обнял меня, как большого ребенка, и отступил. Он прищурился и со странной силой уставился на меня.

– Ты на воле?

– Давай просто скажем, что я не в тюрьме.

– В бегах?

– Нет.

– Тогда скажи это.

– Что именно? Как поживает моя индейская совесть?

– Нет, другое.

– Тогда что?

– Скажи, что выйдешь за меня замуж.

– А ты возьмешь меня в жены?

– Да.

Срок вышел, вы свободны!

Теперь я живу своей жизнью, как обычная женщина. Работа с фиксированными часами, после которой прихожу домой к обычному мужу. У меня даже есть обычный маленький домик с большим, хотя и нестандартным, двором, красивым, но запущенным. Я живу так, как живет человек, который перестал бояться ежедневного хода времени. Я живу тем, что можно назвать нормальной жизнью, только если вы всегда ожидали именно такой жизни. Только если вы считаете, что имеете на нее право. Работа. Любовь. Еда. Спальня, перед окном которой растет сосна. Секс и вино. Зная то, что знаю об истории моего племени, помня то, что могу вынести, вспоминая о своей собственной, я могу назвать ту жизнь, которой живу сейчас, жизнью поистине райской.

С тех пор как я поняла, что эта жизнь должна быть моей, я хотела только одного – чтобы ее драгоценная рутина длилась вечно. Так оно и было. Несмотря ни на что. Однако порядок ведет к беспорядку. Хаос крадется по пятам наших слабых усилий. Нужно всегда быть начеку.

Я усердно работала, наводила порядок, подавляла внутреннюю тревогу, оставалась спокойной. И все же беда нашла мой дом и выследила меня. В ноябре 2019 года смерть забрала одну из моих самых докучливых клиенток. Но та не исчезла.

История женщины

Ноябрь 2019 года

Прошло пять дней после смерти Флоры, но она по-прежнему приходила в наш книжный магазин. Обычно я не слишком рациональна. С чего бы мне отличаться таким качеством? Я всего лишь продаю книги. Тем не менее мне было трудно принять этот факт. Флора приходила, когда магазин был пуст, всегда в мою смену. Она знала часы, когда в книжной торговле царит затишье. В первый раз, когда это случилось, я только что узнала печальную новость о ее кончине, и меня было легко сбить с толку. Я услышала, как она что-то бормочет, а затем шуршит по другую сторону высоких книжных полок в разделе художественной литературы, ее любимом. Нуждаясь в помощи кого-то, обладающего здравым смыслом, я взяла телефон, чтобы написать Поллуксу, но что я могла ему сообщить? Я положила телефон, глубоко вздохнула и громким голосом обратилась к пустому магазину.

– Флора?

Послышалось скользящее шарканье. Это была ее тихая, легкая походка. Одежда, которую она носила, всегда издавала легкий шум – шелковые или нейлоновые жакеты, стеганые в это время года. Раздавалось едва уловимое позвякивание сережек в дважды проколотых мочках и приглушенное позвякивание множества замысловатых браслетов. Каким-то образом эти знакомые звуки успокоили меня настолько, что я смогла продолжить работу. Я не запаниковала, хорошо зная, что не виновата в ее смерти. У нее не было причин сердиться на меня. Но я больше с ней не заговаривала и с несчастным видом работала за прилавком, пока ее дух просматривал книги.

* * *

Флора умерла второго ноября, в день поминовения усопших, когда ткань между мирами тонка, словно паутина, и легко рвется. С тех пор ее призрак приходил в магазин каждое утро. Когда умирает постоянный покупатель, это и без того выбивает из колеи, но упрямое нежелание Флоры исчезнуть начало меня раздражать. Хотя это и так понятно. Она бродила по магазину. Флора была преданной читательницей, страстной коллекционеркой книг. Наша специализация – книги на родном языке, и они, конечно, интересовали ее в первую очередь. Но вот досада: она была охотницей – выискивала все, что касалось индейцев. Может быть, охотница – это слишком сильное слово. Давайте лучше назовем ее очень настойчивой фанаткой.

Этого слова нет в моем старом словаре. В те времена это был сленг, но, похоже, в середине семидесятых оно вошло в разговорную речь. Первоначально оно означало «спортивный болельщик», и в этом значении я слышала его много раз. Но потом слово стало означать «человек, чрезмерно увлекающийся чем-либо» и даже породило глагол, как, например, в предложении «Я фанатею от всего индейского». Обычно так говорит тот, кто хочет, чтобы вы знали: в детстве он спал в типи, сделанном из одеял, сражался с ковбоями, привязывал сестру к дереву и так далее. Человек гордится тем, что отождествил себя с аутсайдером, и хочет получить какую-то похвалу от настоящего коренного жителя. В эти моменты я киваю и пытаюсь продать такому человеку какую-нибудь книгу, хотя люди, которые рассказывают подобные истории, редко покупают что-то. Но я все равно сую им в руки книгу Пола Чаата Смита[16] «Все, что вы знаете об индейцах, не соответствует истине». Фанаты. В своем наиболее пылком проявлении это раздражающее свойство «я фанатею от всего индейского» становится своего рода расстройством личности. Оно превращается в описательное существительное, если увлечение сохраняется и во взрослой жизни. Со временем Флора погрузилась именно в эту ревностную, необъяснимую, упорную, уничтожающую личность манию.

Флора говорила людям, что в прошлой жизни была индианкой. Во всяком случае, поначалу она гнула