вещи? Вообще говоря — необходимое упражнение для любого волхва и философа. И тяжело вздохнув, он принялся втолклвывать:

— Понимаешь, мам, это же не просто так придумали, было расследование. Яга, Кощей, Соловей, сам Полоцкий, это такие зубры, любого Шерлока Холмса за пояс заткнут…

Так, слово за слово он рассказал и о том, как расследовали это происшествие и под конец выдал вывод:

— Так что тут без вариантов! Сделал это Рома, но ему помогали и ему помогли уйти. Очень грамотно, потом Соловей на военке разбирал как он уходил по свежим следам.

— Да, если как ты говоришь, пожалуй и правда, Рома… — как-то уж крайне задумчиво ответила мама

— Вот только непонятно, кто и зачем это устроил? Ромка сам из себя ничего особенного не представляет, знать он толком ничего не знает, мы же вообще, ещё первый курс не отучились… Кто у нас учится, кто преподы — кому надо и так все знают и если надо, узнать это не проблема… — рассуждал больше для самого себя Ваня.

И в силу отсутствия опыта интриг, ни он, ни Ильмера не задали себе вполне очевидные вопросы: Кто рассказал маме, что у них кого-то похитили? Почему она сразу засомневалась, что сделал это Рома и почему в качестве альтернативного подозреваемого назвала Свету? Не забываем также, что походу беседы её участники не забывали вкушать праздничное угощение, что к концу застолья разморило всех и прежде всего самих студентов, которые сразу после торжественного обеда в их честь отправились досыпать. А старшее поколение принялось обсуждать младшее, правда той экспрессии, что случилась в своё время летом, на даче, уже не было. С одной стороны, после продолжавшихся много раз обсуждений острота проблемы несколько перегорела, с другой, объекты обсуждения дрыхли сейчас в соседней комнате и выставлять тлеющий уже пол года (очередной) конфликт внутри старшего поколения на их (прежде всего мавкино) обозрения желанием не горели ни ванина мама, ни бабушка. В этот раз начала вторая:

— Ну вот! Довела! Совсем слушаться тебя перестал! Девку какую-то притащил!

— Лучше надо было за ним летом следить! Ты там для чего оставалась? При тебе таскался там, то на рыбалку… Пьянствовать! То по каким-то болотам! Вот и спутался со всякой нечистью!

— Кто хоть эта Васька? Имечко-то какое-то… — вздохнула Зоя Владимировна.

— Я ж тебе говорю, нечисть лесная! Змея подколодная! Ладно б девка была нормальная…

На этих словах Веронику Павловну передёрнуло, слишком уж яркие впечатления остались после того, как мавка продемонстрировала ей свою змеиную сущность. Зоя Владимировна этой демонстрации не видела, поэтому накала дочкиных эмоций не понимала:

— Чем же она тебя так задела?

— Ты не видела как она перекидывается в змею… частично… — Веронику Павловну снова передёрнуло. — А Ванька… Дурак! Только умиляется!

— Так чего ты его оттуда не заберёшь? Ты же мать!

— Не всё так просто. Этот Полоцкий хитрый, так бумаги составил, что теперь я могу Ваньку оттуда забрать только через суд, а это, знаешь сама, не за один день. Потом старший Ванька влезет, а он тоже дурак! По нему Ваньке там самое и место. А потом, этот Полоцкий показал мне, что я у него под колпаком.

— Неужто и посадить может?..

Дальнейшее уже мало кому интересно, разве что психиатрам и специалистам по семейной патопсихологии, потому как обсуждение пошло хоть и замысловатыми петлями, но большей частью по кругу и мама с дочкой пару часов обсасывали и пережёвывали одно и тоже. А студенты, компенсируя накопившийся недосып, продрыхли до вечера и Ваня отправился выгуливать свою мавку по предновогодней Москве. Не то, чтобы на долго, основные прогулки были назначены на завтра, всей компанией, но не сидеть же дома? Домом Ваня уже был сыт по горло, а вот по Москве соскучился.

Они прошлись по вниз Поварской до Нового Арбата, Окунулись ненадолго в кипение и суету никогда не спящего города и свернули на Никитский бульвар. Там они прошли по световому тоннелю и вообще любовались новогодней иллюминацией, а в самом конце бульвара посидели на лавочке под заснеженными каштанами. Мавка, вопреки разведённой Светой панике, в своей человеческой форме мёрзла не на много сильнее, чем прочие двуногие, хотя и не упускала случая покапризничать на эту тему. Ваня ей это прощал, тем более, что лишний раз обнять и согреть свою мавку было ему не в тягость. Впрочем, как и двух других девушек тоже. Отсюда же он позвонил Соловью и доложился о странной встрече в поезде и о приглашении заглянуть в эту самую Церковь Прави.

— Ты молодец, что позвонил, — похвалил его Соловей. — Делать будем так… Завтра, в это же время, я тебе позвоню, скажу что и как делать, до этого никаких контактов с этими язычниками. Если позвонят сами — вотри что-нибудь что пока планы не определились… Короче, не маленький, сообразишь!

Ну а дальше они решили на сегодня хватит и пора завершать прогулку. Ваня свернул с бульвара в сторону Большой Никитской и петляя любимыми с детства переулками вышел к дому. И снова его накрыли противоречивые чувства: Он очень любил Москву и успел по ней соскучиться, как и по своему дому, по своей комнате. Но сильно отвык от того общества, которое к этому всему прилагалось и вовсе не горел желанием продлевать общение с этим обществом сверх необходимого минимума.

* * *

Света оказалась дома где-то через час после Вани: Доехать по предновогодней Москве из центра за МКАД, в один из элитных коттеджных посёлков, задача не самая простая. Прислуга развела девушек по комнатам, по ходу Света чмокнула подругу в щёчку и быстро бросила:

— Ты пока посиди у себя, мне надо с папой поговорить, а я потом забегу!

Бросив шмотки в комнате и наскоро поправив причёску она направилась в кабинет к отцу.

— Ну, здравствуй, здравствуй, ведьма! Покажешь, чему научилась? Или у вас там статут секретности? — Панакеев Никодим Дмитриевич радостно приветствовал дочь.

Та в ответ только прищурилась и демонстративно вытянув руку подняла телекинезом стоящий на столе письменный прибор из резного малахита. Вообще-то, можно было и без театральных жестов, что, собственно и требовали от студентов спецкафедры, но ведь так эффектнее! Глаза старшего Панакеева округлились:

— Ого! И как сложно этому выучиться?

— Смотря кому, — очень серьёзно ответила Света. — У нас уже в сентябре все научились, а прочих… не знаю.

— Меня научишь?