– Его избили, у него кровотечение из уха, может быть, поврежден мозг…

– Я же сказала, его примут в Главной окружной…

– Ладно, – прервал ее Хант. – Если так, хватит попусту тратить время – отвезите его в окружную.

– Везти придется вам! – возразила дама. – У нас нет свободных машин, да и в любом случае это не наша ответственность. Не мы виноваты, что вы его привезли не в ту больницу!

– Да что вы за человек такой?! – рявкнула Бет и развернулась к санитарам: – Поможете погрузить его в машину или это тоже «не ваша ответственность»?

Каталка тем же путем вернулась обратно; смущенные санитары как можно бережнее уложили раненого на заднее сиденье и подсунули ему под голову казенную подушку.

Теперь за руль сел Хант.

– Ты знаешь, где эта Главная больница? – спросил он.

Бет кивнула.

– Минутах в десяти отсюда, если не попадем на красный свет. Поехали.

Они помчались. С заднего сиденья не доносилось ни звука: Хант повернул зеркало, чтобы посмотреть раненого, и увидел, что тот лежит, откинув голову, с закрытыми глазами. Потерял сознание. Хант вдавил педаль в пол: он превысил скорость и был этому только рад, в глубине души надеясь, что их остановит полиция, выяснит, что случилось, и проводит до больницы с сиренами.

Не повезло.

Проскочили на зеленый, промчались на желтый, затем прочно застряли на красном – и дальше двигались черепашьим шагом в плотном вечернем трафике.

За пару кварталов от больницы – они как раз проезжали мимо большого универмага – пассажир открыл глаза и громко застонал.

– Как ты? – спросила Бет.

– Плохо, как еще! – простонал он.

– Ничего, уже почти приехали.

– Высадите меня здесь, – попросил он.

– Тебе нужно к врачу, – возразил Хант. – Могут быть внутренние повреждения, или…

– Да знаю, знаю! – скрипя зубами, простонал раненый. – Я же в больницу еду, или куда?

– Тогда почему хочешь выйти?

– Больно! Черт, сука, как болит!

– Не можем же мы просто бросить тебя здесь и уехать!

– У меня страховки нет. В другой больнице меня тоже завернут. А так я лягу у дороги, прикинусь, что вырубился, – обязаны будут взять. Никуда не денутся.

А ведь он прав, подумал Хант. Что делать, если и в этой больнице его не примут? В Тусоне вообще другие больницы есть?

Он обернулся к Бет – та ответила таким же растерянным взглядом.

Но они уже въезжали на больничную парковку, под яркую неоновую вывеску «Неотложная помощь».

– Помогите мне зайти. И уходите. Дальше я сам.

Обсуждать и препираться времени не было.

– Ладно.

– Хант… – начала Бет.

– Не выставят же они его на улицу, верно?

Поддерживая с двух сторон, раненого дотащили до приемного покоя. Шел он с трудом, тяжело дыша, а один раз громко вскрикнул.

– Как тебя зовут? – спросила Бет, когда они уже подходили к столу медсестры.

– Да какая разница?

Медсестра, едва взглянув на него, с озабоченным видом потянула из стола какие-то формы для заполнения.

– Что у вас случилось?

– Дальше я сам, – повторил раненый. – Все, идите. Спасибо вам.

Хант взял Бет за руку и повел прочь.

– Я подрался, – говорил раненый у них за спиной. – По-моему, сломаны ребра, из уха течет кровь, и…

Дальше они не слышали.

– Как-то это неправильно, – проговорила Бет уже за дверью.

– Мы сделали все, что могли. Больше, чем сделали бы многие другие. И какие есть варианты? – Он открыл дверцу и сел за руль. – Может, надо было не возиться с ним, а просто вызвать «Скорую»…

– Как думаешь, здесь его примут?

Этого Хант не знал.

Было уже за полночь, и поехали к нему – ближе, чем к Бет. Придурки-соседи устроили вечеринку: по всей улице стояли автомобили, из открытых окон страшным голосом орал какой-то рэпер. Вечеринка, похоже, была в самом разгаре. Какой-то осёл поставил машину на его территорию. Но Хант вымотался, очень хотел спать и был не в силах скандалить с толпой пьяной гопоты.

Они с Бет вошли в дом, разделись и легли в кровать. Поцеловались – даже для секса слишком устали – и скоро уснули крепким сном.

В эту ночь Ханту приснилось, что парень в фиолетовой толстовке ударил Бет ножом. Она истекает кровью, а он, сходя с ума от страха, гонит машину из больницы в больницу – из Тусона в Финикс, из Финикса в Лос-Анджелес.

И нигде ее не принимают.

– С ума сойти можно! – сказал Джоэл, выслушав эту историю. – Просто с ума сойти!

Хант только кивнул.

– Что, черт возьми, творится у нас с медициной? Помнишь, в детстве, когда мы болели, никаких проблем с докторами не было! И когда я сломал руку, и когда тебе пришлось накладывать швы – просто ехали в неотложку. А ведь мы оба не из богатых семей… Не понимаю! У нас лучшие в мире врачи, лучшие в мире больницы, мы разрабатываем новые лекарства и всякое такое; но случись что, тебя побьют, или под машину попадешь, или просто вдруг станет плохо посреди улицы – и никто тебе не поможет! Не помню, кто сказал: о стране надо судить по тому, как относятся в ней к самым уязвимым гражданам. Чертовски верно сказано!

– Да, твоя правда, – рассеянно отвечал Хант.

Он думал о Бет. Что у нее с медицинской страховкой? Никогда этим не интересовался, но после сегодняшнего ночного кошмара понял, что надо бы спросить.

– Лечением больных теперь управляют не врачи, а бухгалтеры из страховых компаний! Во все суют свой нос! А медицина – не бизнес, и не должна быть бизнесом. Право на жизнь и здоровье должно быть доступно всем!

Они сидели у Джоэла в гостиной, слушали старый альбом «Мит паппетс»[9], раскопанный Хантом в стопке грампластинок на полу.

Мимо с визгом и хохотом промчались Лилли и ее подружка Кейт, а секунду спустя раздался строгий голос Стейси: «Девочки, не бегайте в доме!»

– Может, пожаловаться в какое-нибудь общество потребителей? Черт, я готов даже нашему конгрессмену написать. Или сенаторам. Вдруг что-нибудь да выйдет?

Джоэл расхохотался.

– Что смешного?

– Ты смешной! Все тот же Хант… Помнишь, в третьем классе: ты пришел на урок в футболке с Оззи Осборном, миссис Галицки выставила тебя из класса и велела в таком виде не приходить – а ты начал в классе собирать подписи за ее увольнение?