Кэтрин посмотрела на него с явным недоверием.

— Вы даже не представляете, как трудно это вообразить, милорд, — сказала она, внимательно изучая его лицо и пытаясь представить, каким оно было, когда граф был ребенком. Но это было невозможно.

— Называйте меня, как хотите, только не говорите каждый раз «милорд». А то вы напоминаете ту скучную служанку, которая замучила меня вчера своими книксенами. Я вовсе не великан-людоед из сказки, и мне не надо постоянно напоминать о моем высоком положении.

Граф действительно не нуждался в этом. Он был большим и величественным. Последние слова графа привели ее в смятение и подточили стойкость, которую она приобрела за последние шесть месяцев.

— Я могу подобрать вам бесконечное множество прозвищ. Кролик, например, звучит очень мило, но вы совсем на него не похожи. Коршун подходит вам больше. Но коршун — птица благородная.

— Вы считаете, что я не благороден, Кэтрин? — спросил он, прищуривая глаза и прикидывая, какие сплетни о нем она успела узнать.

— Я думаю, вы слишком благородны, милорд. — Она отпила еще немного вина и подозрительно посмотрела на бокал, содержимое которого почему-то почти не убавлялось. — Если мы подберем вам имя, соответствующее вашему положению, я думаю, оно будет излишне напыщенным. Нет, мы подберем вам такое прозвище, которое не будет клеветать на ваш характер, а будет выражать то, к чему вам надо стремиться — к скромности, например.

Кэтрин задумчиво поднесла пальцы ко лбу и, забывшись, на секунду закрыла глаза. Граф взглядом подозвал лакея. Тот наполнил опустевший бокал девушки, поставил графин на прежнее место и тихо вышел из столовой.

— Я никогда не стремился к скромности. — Граф отделил кусочек жареного барашка, окунул в соус и поднес ко рту, не спуская глаз с Кэтрин. Ел он неторопливо, не делая лишних движений. Кэтрин подумала, что он все так делает. Плавно и осторожно, словно кот.

— Я придумала, милорд! — Она улыбнулась, искренне радуясь найденному удачному сравнению. — Отличное прозвище, которое подойдет вам так же, как жилет, сшитый вашим лучшим портным.

Граф замер с поднятой вилкой в руке и настороженно посмотрел на нее.

— Господин Кот. По-моему, ничего лучшего не придумаешь, как вы находите? — произнесла девушка и, подчиняясь сидевшему внутри чертенку, скорчила озорную гримасу: — Мяу!

Полные губы графа разошлись в мягкой улыбке, — Я бы, пожалуй, выбрал другого господина, хотя из того же семейства.

— И какой же ваш выбор?

— Тигр. Кстати, я уже говорил вам об этом.

Кэтрин подняла глаза, еще раз внимательно к нему приглядываясь. Зеленые глаза, кривая усмешка. Да, на тигра он действительно похож. Могучий хищник, необычайно опасный для всякого, кого он преследует. И весьма похоже, что сейчас он подкрадывается к ней.

Констанция часто предупреждала Кэтрин насчет ее взрывного характера. С этой чертой своей натуры Кэтрин боролась всю жизнь, и в последние полгода ей удавалось держать себя в узде. По крайней мере она старалась придерживаться правил поведения. Однако этому сильному, мужественному мужчине, этому красавцу, ее хозяину, удалось вывести ее из равновесия.

Не говоря ни слова, Кэтрин поднялась и пошла к двери. Граф попытался было последовать за ней, но она повернулась к нему и взмахом руки остановила его.

— Я скоро вернусь, — бросила она и без дальнейших объяснений вышла.

Кухарка на кухне посмотрела на нее как на сумасшедшую, но дала ей, что она просила. В столовую Кэтрин вернулась с какой-то ношей.

— Кошки любят сливки, милорд, — произнесла она и так резко поставила перед ним блюдце со сливками, что они расплескались. — Даже тигры.

Девушка вернулась на свое место, а по комнате эхом прокатился смех графа.

— Вы возмутительная молодая женщина! — В глазах графа промелькнули озорные искорки, и еще что-то непонятное появилось в улыбке, чему Кэтрин даже не могла дать названия, — Я готов держать пари, что вы попортили нервы вашей гувернантке.

— Да, Констанция даже несколько раз собиралась уйти из-за меня, — призналась Кэтрин, глядя на скатерть.

Под насмешливым взглядом графа она почувствовала себя маленькой, как Джули, и мысленно — в который раз! — проклинала себя за то, что она опять дала ему повод посмеяться над собой. Что там говорить, этому Фрэдди довольно легко удалось превратить ее из благовоспитанной молодой леди в девчонку-сорванца, какой она была в детстве. Кэтрин представила, как легко поддаться его обаянию. Наверняка слухи об обманутой им девушке были не совсем верны. Конечно, он мог соблазнить, но она сомневается, что это произошло против воли девушки.

— Знаете, чего я хочу, Кэтрин? — спросил граф. Он окунул палец в блюдце и, поднеся ко рту, принялся медленно его облизывать. Кэтрин, глядя на капли густых сливок, стекающих по его пальцам, невольно облизала губы. Это вызвало у графа улыбку. Кэтрин вновь опустила голову и сосредоточила свой взгляд на почти полной тарелке, стоящей перед ней. О Боже, похоже, что она все время пила вино и совершенно ничего не ела!

— Я хочу, чтобы вы ухаживали за Джули, — глухо прошептал граф, наклонившись к ней так близко, что Кэтрин почувствовала его дыхание на своей шее. — Хочу, чтобы ты кормила ее своей грудью.

В полной тишине Кэтрин повернулась и с возмущением посмотрела ему в глаза. Она не могла отвести взгляд, хотя и понимала, что необходимо сделать это. Граф сидел невозмутимым видом и скользил взглядом по ее фигуре. — Я бы мог тогда прикоснуться губами к розовому бутону на твоей груди и слизать языком твое молочко. Вот такие сливки тигры действительно любят.

Она резко встала, чуть не опрокинув стул.

— Вы, видно, из тех, кто позволяет вести себя оскорбительно, — тихо сказала Кэтрин. Даже слишком тихо.

Она вышла из комнаты, прежде чем он успел что-либо ответить, но улыбку, мелькнувшую на его губах, она заметила.

Ветреным утром следующего дня к графскому дому в Мертонвуде подъехали двое мужчин. Джереми Латтимор выглядел утомленным и еле держался в седле, хотя сердито косящийся на седока конь его казался вполне свежим. Это только лишний раз подтверждало убеждение Джереми, что все лошади его брата ведут родословную от самой преисподней и самое лучшее было бы всех их перестрелять. Конечно, надо признаться, он никогда не любил ездить верхом, а предпочитал спокойную, устойчивую карету. Джереми, как и его брата, дед обучал верховой езде чуть ли не с пеленок. Однако это не избавило его от неприязни к лошадям, особенно к лошадям Фрэдди.

Спутник молодого Латтимора, высокий гибкий человек неопределенного возраста, искренне развлекался, наблюдая за попытками Джереми слезть с лошади и неуклюжей помощью старого Таунсенда. Пожилой дворецкий ухватил пляшущего коня за поводья и безуспешно, пытался заставить его стоять спокойно. Конь по кличке Гром, переименованный Джереми в Босвика, поскольку так звали в детстве столь же ненавистного ему мальчишку-задиру, поскольку тряс мордой, скалил зубы и резко отскакивал вбок всякий раз, как только седок вынимал ногу из стремени.