– Вирай помалу!

Двигатель медленно, словно без охоты, потянулся вверх, напрягая трос, показался весь.

– Майнай! Кантуем, ребята!

М-17Ф перекантовали на деревянные салазки, а добры молодцы с ПТРМ подтянули дизель. Осмотрев, ощупав, чуть ли не обнюхав двигатель, мехвод застропил его.

– Вирай! Командир, придерживай!

– Держу, Иваныч, держу…

Дизель В-2, несмотря на внушительные размеры, был куда легче, чем казался – алюминиевый блок цилиндров!

Отцентрировав двигун строго над моторным отсеком, Бедный стал его медленно, нежно даже, опускать.

– Стоп! Еще чуть-чуть… Еще… Стоп!

Заведя дизель точно на крепежные места, экипаж подключил электрокабели, прикрутил шланги и все прочее.

– Все кажись, – вынес Иваныч вердикт.

– Заводи!

– Есть!

Бедный залез в танк. Некоторое время слышались его нелицеприятные высказывания о прежних хозяевах машины, а потом дизель ворохнулся, зафыркал… И вот копоть и дым ударили из выхлопных патрубков, дизель взревел всеми своими пятьюстами лошадиными силами, взревел радостно и мощно.

– Зверь, а?! – высунулся из люка оживленный мехвод.

– Зверюга! – согласился Репнин. – Покрути малость и глуши.

– Есть!

Геша самому себе удивлялся – оставить продвинутый «Т-43», чтобы радоваться «Т-34-76»! Но была радость, была.

«Тридцатьчетверка» – не просто танк, это настоящая легенда, символ Победы. Хочешь не хочешь, а все равно будешь по нему ностальгировать.

На обед выдали ячневую кашу с тушенкой и заваренный иван-чай. Цветом и, что главное, вкусом напиток и впрямь походил на «полезный, хорошо утоляющий жажду напиток», как писали на упаковках грузинского чая второго сорта. Правда, вместо сахара был сахарин, а вместо печенья – черствый хлеб с противным комбижиром, но это уже так – мелочи жизни.

* * *

Ближе к вечеру опять засвистел паровоз. Явилось человек двадцать штрафников. Кто танк бросил подбитый, хотя пушка еще стрелять могла. Кто на краже попался, кто морду набил высокому начальству. Дезертиров и самострелов не было.

Вместе со штрафниками прибыл их ротный, Николай Данилин. Этот был обычный служака, простая армейщина. Он привез с собой двух робких лейтенантов, тоже не проштрафившихся – будут командирами танков.

Ночью было тихо, а с раннего утра заревели дизели, залязгали гусеницы, и как бы не громче машинно-металлической какофонии звучали матерки танкистов ОШТБ.

А во время обеда приехала «эмка» с Роговым. Комбат приказал готовить танки.

– Сроку – три дня, – сказал он. – Моторы должны работать, как часики! Если побежит масло или заклинит башню – расстреляю. Все должно быть починено здесь! Там мы должны воевать – и точка! За нами прибудет состав, подбросит до Ворсклы, а уже оттуда берегом двинем на Ахтырку. И точка!

Из воспоминаний подполковника И. Цыбизова:

«…Вы думаете, из танка все хорошо видно? Там и спереди-то не все увидишь, а уж сбоку или сзади и подавно. У меня однажды был такой случай. Наверное, на Курской дуге. Не помню уже.

Вот пошли немцы в атаку, впереди танки, а за ними пехота. А я стоял замаскированный в кустах. Дождался, пока танки поравняются со мной, и как дал газ, поехал по пехоте за ними. Они же все по одной линии идут – 30–50 метров. У немцев сразу паника. Не поймут, откуда я взялся и мну их… У них же только автоматы, и они мне ничего не сделают. А эти танки меня и не заметили. Они же не видят, что у них сзади творится. Так что я проехал мимо них и навел панику.

Говорили мне, что награда за это положена, но разве я пойду просить – наградите меня?! Вот только представьте, я провоевал фактически целый год, за это время две машины полностью отводил по моточасам, и мне только за это положена «Красная Звезда». Хотя мне потом говорили, что должны прийти две медали – одна за Курскую дугу, а вторая за Минск. И везде сколько техники было, но я ни разу не подставился под огонь. Ни разу!

Все-таки я был очень сообразительный, какой-то понимающий и хотя многое уже умел, но всему учился с удовольствием, какие-то вещи сам додумывал. Помню, например, такой момент.

Когда нам в учебном полку объяснили, что обычные пушки можно повернуть только на 15 градусов в каждую сторону, то я на доске расчертил возможный сектор обстрела. И эта картинка у меня в мозгу так моментально закрепилась, что я всегда примерно представлял себе, как уйти из-под огня. И вот я уйду в мертвую зону, подкрадусь, сразу поворот, и давлю этих пушкарей…»

Ахтырка.

15 августа 1943 года

Железная дорога от Харькова до Ахтырки была, по сути, рокадной, однако близость линии фронта не сказалась – налетов немецкой авиации не случилось, все шло тихо и спокойно.

Состав двигался неспешно, делая короткие остановки. Танки штрафников брезентом не прикрывались – не было в наличии брезента. Рогов рассчитывал «по-быстрому» добраться до места, а там видно будет.

Геша устроился прямо на платформе, рядом со своим танком. В углу выложили импровизированное пулеметное гнездо из мешков с песком, и даже «Максим» втулили, вот там-то Репнин и «окопался».

Было жарковато, но набегавший воздух сдувал духоту. Жить можно…

Сощурившись, Геша смотрел по сторонам, на луга и перелески. Следы войны попадались частенько. То хвост сбитого самолета мелькнет на холме, то проползут мимо покореженные вагоны, сброшенные с путей, то станция, разбомбленная до фундамента, одни лишь часы висят на покосившемся столбе да табличка с готическим шрифтом болтается на ветерке.

Вздохнув, Репнин откинулся на мешок, вбирая носом запах увядавших трав.

Поразительно, но вся эта некрасивая история с военным трибуналом, со штрафбатом не вывела его из себя, не возбудила ни обиды, ни тем более, ненависти. Бывало, что раздражение поднималось в нем мутной волной – и опадало.

Именно так Геша и оценивал свое положение. Вознесся? Честь тебе и слава! А теперь испытай падение. Если выдюжишь новое злоключение и поднимешься – молодец. А на нет и суда нет.

Или трибунала…

* * *

…Ахтырка была важным плацдармом гитлеровцев на левом берегу Ворсклы. Сюда немцы тоже перебросили свои элитные части из дивизий СС «Гросс Дойчланд», «Викинг» и «Тотенкопф».

Эсэсовцы не просто удерживали оборонительные рубежи, они постоянно переходили в бешеные контратаки. Здесь наступали бойцы советской 4-й гвардейской армии, которую поддерживал 3-й танковый корпус. Вот ему-то и должен был помочь ОШТБ.

Штрафбат недотягивал до трех рот, да и те, что числились, были вооружены старыми, битыми и горелыми «тридцатьчетверками». В последний день пригнали три «КВ» – Полянский мигом их оприходовал.