нанесения был необходим для силы воздуха, что участвовала в этой заготовке. Именно круговые движения придавале силе, проходящей по этому каналу, нужные свойства и обеспечивали необходимые свойства всей конструкции.

В ушах зазвучала триада барабанов, захлебнулись гитары и Гоша улыбнулся.

Рука шла ровно, без дерганья и перегибов. Кончик бура делал свое дело, оставляя нужную канавку. Так продолжалось минут десять, пока здоровяк, наконец, не закончил последнюю руну, выдохнул и отложил в сторону очередную готовую заготовку.

Принцип, который он подметил еще при работе в ювелирной мастерской, давал о себе знать. Гоша сначала наносил трафарет подготовленный по переданной схеме, затем острым керном, больше похожим на цыганскую иглу с ручкой, по линейке и мелким трафаретам для плавных поворотов, делал мелкие дорожки, по которым ему предстояло вести буром. А уже потом он принимался за непосредственно изготовление основы для артефакта со всеми причитающимися операциями.

— Так, — вздохнул здоровяк закончив с последней заготовкой и взглянул на стопки готовых основ. — Теперь последний штрих.

Гоша сложил бур в отдельную коробочку, затем взял другую и достал из нее несколько пузырьков. Расставив их перед собой, он взял из специального пенала кисточку с тоненьким кончиком, затем снова взглянул на схему.

Пробежавшись по отметкам глазами, он повернулся и, чуть не сбив единственный цветок в доме — алоэ, взял тетрадь с лекциями. Перелистнув на нужную страницу, он нашел тему «Протравливание рун воздуха и воды» и вчитался в текст.

Пробубнив через пару минут себе под нос «Сарациновый красный», он взял один из пузырьков, прочитал название и открыл. Заглянув внутрь, он пожал плечами.

— А с виду синий.

Макнув кисточку в раствор и вытерев кончик, он снова взял заготовку и принялся аккуратно, не вылезая за дорожки, проводить кончиком по углублению. Спустя десяток минут, когда работа была закончена, он спокойно вытянул руку и оглядел заготовку.

— Ну, я же говорил, что синий…

В этот момент краска в канавках сама собой сменила цвет с синего на насыщенно красный, почти кровавый цвет.

— А… — удивленно вскинул брови Гоша.

В этот момент в двери лязгнули ключи и в коридор вошла Елена. девушка устало вздохнула, бросила на пол сумку и громко протянула:

— Го-о-о-оша! Ты еще дрых…

Тут она вошла на кухню и удивленно уставилась на брата, что сидел с кисточкой в руках и «протравливал дорожки».

— Гоша, ты вообще ложился?

— Чего? — отложил готовую заготовку Митин и стащил наушники с головы.

— Я спросила ты спал вообще?

— Я?… Нет. Работы много, — нехотя пробубнил он.

— Работы? Ты из мастерской начал домой работу таскать? — удивленно спросила Елена, а затем зашла на кухню. Обнаружив на полу стопки с заготовками из тонких пластин бронзы, она тяжело вздохнула и спросила: — Ты уволился, да?

— Ну, не то, чтобы уволился… — смутился Гоша. — Скорее взял небольшой отпуск.

— Это как?

— Договорился, что буду приходить когда коробка с ремонтом наполнится, — пожал плечами здоровяк. — Один, максимум два ремонта в день — это мало.

— А это что? Руны и артефакты, да?

— Да, — кивнул Гоша. — Один знакомый… решил научить. Но за учебу я для него работу делаю.

Лена тяжело вздохнула, отодвинула ногой коробку с заготовками и открыла холодильник. Взглянув во внутрь, она удивленно обернулась на брата.

— Ты ничего не ел, да?

— Нет. Не до этого было и увлекся, — признался Митин.

— Слушай, я понимаю, тебе интересно, но мне за тебя уже страшно. Ты посмотри на себя в зеркало! Щеки впали, под глазами круги. Тебе надо поесть. Пость и лечь выспаться.

Митин недовольно засопел, зыркнул на сестру и произнес:

— Быстрее сдам, быстрее дадут новые лекции.

— Зачем мертвому лекции⁈ — всплеснула руками Елена. — Ничего не хочу знать! Собирай свои манатки и освобождай стол! Сейчас мы пообедаем и ты ляжешь спать.

Гоша тяжело вздохнул, жалобно взглянул на сестру и произнес:

— Лен, ну немного же осталось. Сто семнадцать штук и все, — с умоляющими нотками произнес он. — И потом обед, сон и все остальное… Ну надо, правда.

Сестра тяжело вздохнула, достала из холодильника початую пачку масла и кусок колбасы.

— Это не твой куриный суп с лапшой, но так ты хотя бы не помрешь с голоду…

* * *

— Странное дело, — хмурясь произнес Вешкин. — По сути ведь одно и то же… Мясо и тесто.

Вешкин сидел в комнате Фирса за столом. перед ним, исходя паром стояло четыре тарелки.

В первой лежали ароматные, совершенной формы хинкали. Во второй лажала пару мант к негодованию Кирилла треугольной формы. В третьей лежала пара румяных беляшей, исходящих таким ароматом, что Вешкину приходилось насильно отрывать от них взгляд. Четвертая же была заполнена свежими пельменями.

— Вообще, я слышал одного историка, — произнес он, засовывая белоснежный платок себе за воротник. — Говорят, что цивилизация начинается именно тогда, когда у нее появляется блюдо из мяса и теста.

— Чего-о-о-о? — протянул Фирс, сидевший на кровати с книгой.

— Ну, посуди сам. Если какая-то община может добывать мясо и при этом еще и выращивать злаковые для муки — это уже серьезный уровень!

— Э-э-э… — завис Фирс.

— Обработать поля, засеять, собрать урожай, отделить семена от колосьев, а затем еще и в муку смолоть. Думаешь у тебя будет время для того, чтобы бегать по лесу за добычей? Нет. А это значит, что либо ты сам выращиваешь свое мясо, либо в вашей общине идет разделение труда. Кто-то поля сеит, а кто-то на охоту ходит. Понимаешь?

— Да, я понял, — кивнул Фирс и снова углубился в чтение.

Вешкин же взял первую хинкали за хвостик из теста, перевернул и надкусил, принявшись с хлюпаньем всасывать пряный