— Король Тирас! — крикнул он, вернувшись через несколько секунд. — За нами погоня. Сотни вольгар.

Нас настигли на открытом пространстве: справа и слева тянулись бескрайние поля, и лишь впереди темнела какая-то роща. Это было единственное доступное укрытие, и король скомандовал отряду переходить на галоп. Мне было велено держаться крепче. Я решила, что ради безопасности можно и пренебречь образом благородной дамы, подобрала юбки и, перекинув левую ногу через жеребца, улеглась на него плашмя. Пальцы зарылись в густую черную гриву. Король распластался поверх, вжимаясь в меня и коня одновременно; руки в перчатках железной хваткой удерживали натянутые поводья. Мы полетели через поле, не отрывая глаз от спасительных деревьев, и все же я рискнула повернуть голову. Страх не только сковывал меня, но и искушал взглянуть ему в глаза. Я хотела знать, что нам предстоит.

Вольгар я услышала раньше, чем увидела. Лошади в панике заржали. Мужчины тоже закричали, хотя не признались бы в этом даже самим себе. Но визг вольгар перекрывал любые вопли — смесь крика человека и чайки, усиленного в десять раз. Он был повсюду, разрывая сознание, и я чуть не свалилась с лошади, пока пыталась обеими руками заткнуть уши.

Мы были в нескольких шагах от рощи, когда небо обрушилось на землю. Птицелюди камнем падали вниз, выдергивали всадников из седел мощными лапами с загнутыми когтями, а затем, набрав высоту, снова их отпускали, чтобы через несколько секунд насладиться оборванным криком и хрустом сломанных костей.

Тирас соскользнул с коня, сдернул меня следом и потащил к деревьям, на ходу обнажая меч. Дорогу нам преградил вольгар с уже истрепанными крыльями, заостренными ушами и кожей цвета жухлой травы. Король втолкнул меня под низкие ветви огромной ели и бросился в схватку. Вскоре по его клинку уже струилась кровь. Я скорчилась под стволом, беспомощно наблюдая, как небо сеет смерть. Лишившиеся хозяев лошади визжали и пятились, затаптывая упавших воинов и внося еще больше хаоса в битву.

Сквозь ветви мне было видно поле боя, на котором люди окончательно перемешались с птицами… и по которому бежал ко мне Буджуни — с глазами, расширенными от ужаса, поминутно спотыкаясь на своих коротких ножках. К нему, раскинув лапы и выпустив когти, уже приближалась очередная ненасытная тень.

Времени на раздумья не было. Я вынырнула из-под прикрытия деревьев, схватила огромный меч, уже не нужный растоптанному бойцу, и бросилась на помощь своему единственному другу. Вольгар оказался расторопнее меня: Буджуни закричал и выгнулся дугой, когда птицечеловек ухватил его за тунику. Я не успела до них добежать. Все, что мне оставалось, — беспомощно смотреть, как ноги тролля отрываются от земли. В руках колебался бесполезный меч, слишком тяжелый, чтобы бросить его во врага, и слишком неудобный, чтобы хорошенько размахнуться.

Отпусти его!

Крик застрял в глотке и горячим облаком затопил сознание.

ОТПУСТИ ЕГО!

Птицечеловек замер в воздухе, не отрывая от меня глаз, а затем разжал когти — словно нашкодивший ребенок, которого отчитала мать. Буджуни кулем шлепнулся на землю, но тут же вскочил на ноги и с воплями бросился ко мне. Вольгар начал неуверенно подниматься в небо, будто вдруг забыл, как летать. В следующий миг просвистела стрела, и птицечеловек с пробитой грудью, кувыркаясь, рухнул на дорогу.

— Бежим! — заорал Буджуни, хватая меня за руку.

Я по-прежнему держала меч, хотя толку от него явно не было никакого. С небес спикировал очередной вольгар, но на этот раз он метил не в нас, а в Келя. Я в оцепенении следила, как тот обеими руками заносит клинок над головой и всаживает острие в крылатую грудь. Птицечеловек испустил яростный вопль и попытался взлететь, увлекая за собой и убийцу. Ноги Келя начали отрываться от земли, но в эту секунду он провернул лезвие, и они вместе с вольгаром свалились в лужу крови и серых перьев. Не успела я вздохнуть, как Кель выкатился из-под умирающего чудовища и выдернул меч из его дрожащей груди — только чтобы снова ринуться в гущу схватки.

Их было так много. Я шагнула вперед, хотя Буджуни отчаянно умолял меня вернуться, крепче перехватила меч обеими руками и наугад взмахнула им. По чистому везению мне удалось зацепить ближайшего вольгара. Из почти человеческой груди хлынула зеленая кровь, птицечеловек зашатался и рухнул на спину. Смятые крылья свело предсмертной судорогой. Мне с трудом удалось сдержать рвоту: страшная рана, открывшаяся моему взору, была делом моих и только моих рук. Да, я боялась и ненавидела этих существ, но мясорубка, посреди которой я оказалась, вызывала у меня еще больше отвращения.

Улетайте, — мысленно велела я спускающимся тварям. — Вам здесь не место! Улетайте! Живите мирно!

Будто услышав мои призывы, несколько вольгар действительно развернули крылья и взмыли под облака.

— Ларк! — надрывался Буджуни, пытаясь затащить меня под деревья. — Ларк, бежим!

Я нырнула под разлапистую ель, где и должна была оставаться по приказу Тираса. Отсюда мне было отлично видно заполонивший небо рой, когтистые руки и ноги, крутые рога и острые, как лезвия, крылья, приделанные к человеческим туловищам. Король и Кель сражались спина к спине, молниеносно орудуя мечами, и хотя их удары были точны и не знали промедления, двоим бойцам противостояли десятки тварей. Одежда короля давно промокла от крови, а под ногами у него, словно марионетки с перерезанными ниточками, лежал десяток павших воинов.

«Мы все здесь умрем». Я поспешно отогнала эту мысль и обратила все силы на мысленный крик к птицелюдям.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Но они не слушали. Я была слишком напугана. Страх стреноживал мой внутренний голос, наполняя его предательской дрожью. Еще один воин с душераздирающим хрустом приземлился на дорогу, и Тирас всадил меч в живот метнувшегося к нему вольгара. Не успел он высвободить клинок, как перед ним опустились еще две твари. Один из стражников в последнюю секунду заслонил короля — и его тут же утащили под облака. Я зажмурилась, пытаясь отрешиться от этого хаоса.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Слова в голове превратились в гул, а затем рев, затопивший черное пространство за сомкнутыми веками. Буджуни что-то кричал у меня над ухом, но я не открыла глаз. Сейчас это было не важно.

А потом я перестала слышать и Буджуни. Остались только мои собственные мысли и их бесконечное эхо в темноте сознания — будто я падала в колодец и наконец обрела голос, только чтобы позвать на помощь.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Л не то умрете.

Умрете.

* * *

Лицо обожгло жаром. Слова, лязгавшие у меня в голове, постепенно затихли и исчезли, оставив лишь тупую боль между глазами и металлический привкус во рту. Я с трудом разлепила веки. Борода Буджуни щекотала мне нос, а кислое дыхание опаляло брови. Я повернула голову, чтобы глотнуть свежего воздуха, и потянулась рукой к ноющей щеке. Кто-то отвесил мне пощечину. И неслабую.