До сих пор не могу забыть лицо Филиппа, когда пойло в его кружке вдруг превратилось в ослиную мочу, а он этого не заметил и выпил. Это была моя первая шутка над бедолагой, и далеко не последняя… К сожалению, это не отменило его издёвок надо мной. Он по-прежнему продолжал изводить меня, зажимать в углах вместе с друзьями и оставлять на моём теле синяки от кулаков, но теперь, каждый раз после подобных случаев, я в тайне устраивал ему выволочку, находя всё более изощрённые методы проучить хулигана, хоть он и не догадывался, чьих это рук дело.

Время шло. Я смог сдать экзамен по священной магии, с помощью заклинания Мерлина, а экзамен по научной магии мне помогла сдать Фракирь. Мы уже умели мысленно связываться друг с другом благодаря силам хаоса, и она подсказала мне все ответы.

Мы всё больше и больше времени проводили вместе. Бывало, что я даже засыпал рядом с её зеркалом. Мы уже не только учились, но и просто общались. Близко. Очень близко.

Я рассказал ей обо всём: о друзьях, о преподавателях, о Филиппе, Элизе и… о маме. Фракирь всегда внимательно слушала меня и не перебивала. Казалось, ей было интересно всё, о чём я рассказывал, а мне просто нравилось проводить время в её компании.

А ей нравилось давать мне советы насчёт Элизы. Именно она подсказала, как правильно ухаживать за девушкой и научила премудростям флирта.

С помощью магии хаоса, я почти что заваливал Элизу цветами и подарками. Она не понимала, как и откуда я всё это достаю, но всякий раз радовалась очередному знаку внимания с моей стороны. Но я пока не мог предложить ей встречаться, осознавая разницу в социальном положении между нами, но что-то внутри меня отказывалось мириться со сложившейся ситуацией и только и ждало момента, чтобы её изменить.

И такой момент настал.

Однажды, на одном из вводных уроков по теории хаоса, я случайно уснул. Сказалась бессонная ночь, проведённая в разговорах с Фракирь.

Меня разбудил преподаватель.

— Мистер Шустер, Вы спите? — спросил он, толкнув меня за плечо.

Я вяло открыл глаза и посмотрел на преподавателя.

Мистер Генрих был самым молодым из учительского состава академии. Будучи старше меня всего на несколько лет, он уже подавал большие надежды и проявлял огромные амбиции в мире магии. Высокий, статный, с огнём в глазах, он смотрел на весь мир чуть высокомерно и с усмешкой.

Уверенный в себе. Девушки смотрели на него с восхищением, а парни с уважением. Но только не я. Только не в тот момент. В тот момент мне очень хотелось спать, и чтобы он от меня отстал.

— Мистер Шустер, — продолжил Генрих, — не расскажите ли нам с группой, чем же таким важным Вы занимались всю ночь, раз решили отоспаться именно на моих занятиях?

Послышались смешки со всех сторон.

— Пожалуй, — ответил я, выпрямляясь, — вам всем лучше этого не знать.

— Отчего же? Считаете, что Ваши дела настолько важны, что нам, простым смертным, об этом знать не положено?

Смешки послышались снова. Я посмотрел на Элизу. Она тоскливо смотрела на меня. В её глазах читалась жалость. Это сильно меня разозлило. А Генрих всё продолжал:

— Может Вы тогда расскажете нам, мистер Шустер, об основных принципах хаоса, про которые я только что поведал всей группе? Нет? То есть Вы не смогли усвоить информацию сквозь сон? Какая жалость. Давайте тогда так.

Он вытянул руку и сложил пальцы лодочкой. Его лоб наморщился от напряжения, а на виске выступила капля пота.

В ладони Генриха вскоре засиял красный свет, а через секунду из него материализовался красный маленький мяч. Генрих протянул его мне и с отдышкой произнёс:

— Если сможете создать такой же, я разрешу Вам спать на моих занятиях.

Он с усмешкой смотрел на меня, протягивая мяч. Я перевёл взгляд с него на Агату с Ленноном, затем на Элизу, затем снова на Генриха, а затем просто опустил глаза.

— Так я и думал, — хмыкнул преподаватель.

Он развернулся, перебросил мяч в другую руку и направился в доске, рассказывая принципы хаоса так поверхностно, что у меня чуть не свернулись уши. Мне вдруг захотелось наказать этого зазнайку, и я не стал себя сдерживать.

— Учитель! — воскликнул я и встал с места.

— В чём дело Шустер? — спросил Генрих, обернувшись ко мне, — Решили всё-таки рассказать, чем занимались ночью?

— Нет, — ответил я, — посмотрите наверх.

— Это что шутка? — спросил он, усмехнувшись.

Но тут на него упал резиновый мячик. Генрих тут же поднял голову и увидел, как прямо над ним, буквально из воздуха, один за другим создавались резиновые мячи и, послушные законам гравитации, падали вниз, прямиком на преподавателя.

Он закрыл голову руками и попытался отбежать в сторону, но поскользнулся на мячах под его ногами и рухнул на пол, широко размахивая руками.

Дождь из мячей прекратился, а я подошёл к преподавателю и протянул ему руку со словами:

— Я точно не уверен, но какой-то из этих мячей уж точно похож на Ваш.

Генрих посмотрел на меня сперва с удивлением, смешанным с испугом, а затем усмехнулся и, приняв у меня руку помощи, поднялся.

— Пожалуй, — сказал он, — я позволю Вам спать на своих занятиях.

— Спасибо, — ответил я.

— Только ответьте на вопрос. Где и когда Вы этому научились?

Я повернул голову и внимательно осмотрел аудиторию. Вся группа смотрела на меня разинув рты. Особенно Леннон с Агатой. В их глазах я видел неописуемый восторг. Они явно не верили в происходящее.

— Знаете? — наконец ответил я Генриху, — пожалуй, об этом Вам тоже лучше не знать.

Вся группа рассмеялась, а я посмотрел на Элизу. Она молча смотрела на меня с улыбкой на лице, и теперь в её глазах была далеко не жалость.

Я хорошо помню, как после занятий в тот день она сама подошла ко мне и предложила прогуляться в парке. Как мы долго шли и о чём-то болтали, как я взял её за руку… Помню, как она поцеловала меня в щёку. Это было словно во сне. Я никак не мог поверить, что это происходило на самом деле, снова. Я, неожиданно даже для себя, повёл себя очень смело и, обняв Элизу, прижал её к себе. Мы поцеловались уже по-настоящему. О, боги, как же сладок первый поцелуй с любимой. Я ни за что на свете не хотел его прерывать. Я мечтал лишь о том, чтобы время остановилось, и мы и наши губы больше никогда не