— Некоторые из этих правил не такие уж сложные, — сообщила она, деловито орудуя ножом. — По-моему, даже ты могла бы их освоить.

— Мне чрезвычайно льстит твоя вера в мои способности, — сухо заметила Элизабет.

— В сущности, ты можешь начать тренироваться уже сейчас. Это правда, что леди Дэнбери собирается устроить прием этим летом? Наверняка там будут присутствовать подходящие кандидаты в мужья.

— Но там не будет меня.

— Неужели леди Дэнбери тебя не пригласит? — воскликнула Сьюзен с явным негодованием. — Ну, знаешь! Пусть ты ее компаньонка, но, между прочим, ты дочь баронета, а значит…

— Разумеется, она пригласит меня, — ровным тоном ответила Элизабет. — Просто я откажусь.

— Но почему?

Элизабет не сразу ответила, глядя, как свертывается яичный белок.

— Сьюзен, — сказала она наконец, — посмотри на меня.

Сьюзен посмотрела на нее:

— И?..

Элизабет зажала в кулаке вылинявшую зеленую ткань своего платья и тряхнула им.

— Как я пойду на шикарный прием в таком виде? Может, я и попала в отчаянное положение, но пока еще не потеряла гордость.

— Ближе к делу мы подумаем о твоей одежде, — решительно сказала Сьюзен. — Впрочем, это не так уж важно. При условии, что твое лицо заслонит будущему мужу все остальное.

— Если я еще раз услышу эту фразу…

— А пока, — перебила ее Сьюзен, — нужно отточить твое мастерство.

Элизабет подавила острое желание швырнуть яичницу на пол.

— Так говоришь, у леди Дэнбери появился новый управляющий?

— Ничего подобного я не говорила!

— Разве? Тогда, наверное, это была Фанни Бринкли. Кажется, она слышала об этом от своей горничной, а та узнала от…

— Переходи к сути, Сьюзен! — прошипела Элизабет.

— Почему бы тебе не попрактиковаться на нем? Конечно, если он не чудовищно безобразен.

— Он не безобразен, — пробормотала Элизабет. Щеки ее вдруг вспыхнули, и она нагнула голову, так чтобы Сьюзен не заметила ее румянца. Новый управляющий леди Дэнбери был далеко не безобразен. Собственно, он показался ей самым красивым мужчиной из всех, кого ей доводилось видеть. А его улыбка творила странные вещи: все у нее внутри переворачивалось.

Жаль, у него нет мешка денег.

— Здорово! — воскликнула Сьюзен, хлопая в ладоши от возбуждения. — Тебе всего лишь надо влюбить его в себя.

Элизабет выложила яичницу со сковороды.

— А что потом? Сьюзен, он всего лишь управляющий. У него никогда не хватит денег, чтобы послать Лукаса в Итон.

— Глупая, ты же не собираешься выходить за него замуж! Просто попрактикуешься на нем.

— Это звучит довольно цинично, — заметила Элизабет, нахмурившись.

— Что же делать, если больше не на ком испытать твои чары? А теперь слушай внимательно. Я отобрала несколько правил, с которых можно начать.

— Правил? Я думала, это эдикты.

— Эдикты, правила — какая разница? Так вот…

— Джейн! Лукас! — позвала Элизабет. — Завтрак готов.

— Так вот, мы можем начать с эдиктов два, три и пять.

— А чем плох четвертый?

Сьюзен покраснела:

— А, этот… В нем сказано, что нужно одеваться по последней моде.

Элизабет чудом сдержала себя, чтобы не залепить в нее яичницей.

— Вообще-то, — нахмурилась Сьюзен, — возможно, ты захочешь начать сразу с номера восемь.

Элизабет знала, что лучше промолчать, но какой-то азартный бесенок внутри заставил спросить:

— А о чем он?

Сьюзен прочитала:

— Ваши чары могут оказаться бессильны.

— Мои чары могут оказаться бессильны? Почему это мои… Вот черт!

— Я думаю, — сказала Сьюзен до противного ласковым тоном, — это, в частности, означает, что не следует размахивать руками, если не хочешь заехать ими по столу.

Если бы взглядом можно было убить, Сьюзен давно бы грохнулась, истекая кровью через сквозное отверстие во лбу.

Вместо этого она гордо вздернула нос.

— Я всего лишь сказала правду, — заявила она.

Продолжая сверлить сестру свирепым взглядом, Элизабет сосала тыльную сторону ладони, как будто могла облегчить боль, прижав ушибленное место ко рту.

— Джейн! Лукас! — снова позвала она, на сей раз перейдя на крик. — Поторопитесь! Завтрак остывает!

Джейн влетела в кухню и уселась за стол. Семья Хочкисов давно уже не устраивала утренних трапез в столовой, предпочитая завтракать в кухне. К тому же зимой все старались держаться поближе к плите. Ну а к лету это вошло в привычку.

Элизабет улыбнулась младшей сестренке:

— Какая-то ты сегодня растрепанная, Джейн.

— Это потому, что кое-кто заперся в моей комнате ночью, — заявила Джейн, устремив обличающий взгляд на Сьюзен. — Мне даже причесаться было нечем.

— Могла бы воспользоваться щеткой Лиззи, — огрызнулась та.

— А мне больше нравится моя щетка! — выпалила в ответ Джейн. — Она серебряная.

«Подделка под серебро, — кисло подумала Элизабет, — иначе пришлось бы ее тоже продать».

— Но причесаться-то ею можно, — ввернула Сьюзен. Элизабет положила конец их перепалке, завопив во все горло:

— Лукас!

— У нас есть молоко? — поинтересовалась Джейн.

— Боюсь, что нет, дорогая, — ответила Элизабет, положив глазунью на тарелку. — Только для чая.

Сьюзен положила кусок хлеба на тарелку Джейн и сказала, обращаясь к Элизабет:

— Так вот, насчет эдикта номер два…

— Не сейчас! — зашипела Элизабет, бросив выразительный взгляд на Джейн, которая, к счастью, была слишком занята, тыкая пальцем в хлеб, чтобы обращать внимание на старших сестер.

— Мой тост совсем холодный, — сказала она. Не успела Элизабет отчитать Сьюзен за то, что та забыла подогреть тосты, как в кухню вприпрыжку вбежал Лукас.

— Доброе утро! — бодро возвестил он.

— Ты что-то очень оживлен, — заметила Элизабет, взъерошив волосы мальчика, прежде чем подать ему завтрак.

— Я собираюсь на рыбалку с Томми Фейрмаунтом и его отцом. — Лукас одним махом проглотил три четверти своей глазуньи и добавил:

— Будет что поесть на ужин!

— Замечательно, дорогой, — похвалила Элизабет. Бросив взгляд на часы на тумбочке, она сказала: