– Тебя что, кто-то уже учил?

– Нет.

– Откуда знаешь стойку?

– Не знаю. Какую стойку? – И тут я попытался нанести удар левой.

Орк с грацией, достойной танцовщицы, отклонился от удара и толчком с подсечкой отправил меня на песок.

– Ну ты сейчас стоял в стойке.

– Не знаю, как-то само собой получилось.

– Что-то у тебя часто само собой получается, – вклинился в наш разговор Лекам, хорошо знавший мой коронный ответ на занятиях математикой.

Я вновь пошел в атаку, закончившуюся, впрочем, аналогично предыдущей. Попытке на шестой уклонился от контрнападения Храма и, захватив его, попытался бросить через бедро. Но, во-первых, весовые категории были разные, а во-вторых, он ловко перенес точку опоры и захватил меня за шею.

– Ну, совсем даже неплохо… с таким врожденным талантом обучение пойдет быстро. – Орк сдавливал мою шею все сильнее, пока я не захрипел:

– Все, сдаюсь.

С десятину Храм учил меня стойкам, захватам, основным ударам. Я впитывал все как губка. На занятиях с Лекамом у меня тоже наметились значительные успехи. Я практически моментально запоминал то, что он рассказывал, и почти слово в слово повторял на следующий день. Лекам как-то поинтересовался материалом, пройденным пять дней назад, результат был аналогичным.

Через десятину к силовым, на выносливость, на растяжку, борцовским – добавились занятия на мечах. К сожалению, удивить Храма талантами в этом искусстве мне не удалось. Деревянный меч я держал, по словам орка, «как Арофья скалку». Но тем не менее основные стойки, переходы и даже пару ударов я выполнял уже как «беременный гоблин», что должно было считаться похвалой.

Частенько посмотреть на наши занятия приходил Лекам. Он с задумчивым видом созерцал мои падения и прыжки в сторону от очередного удара деревянным мечом. Лекам, в отличие от орка, хотя бы не комментировал мои неудачи. Однажды он, как обычно, стоял у края площадки, где орк делал из меня бойца, и вдруг попросил:

– Храм, можно мне погонять мальца?

Храм молча отошел в сторону. Лекам встал напротив меня и расслабился.

– Нападай.

Я довольно уверенно пошел в бой. Лекам после орка не казался опасным противником. Но он неуловимо уходил от всех моих ударов, даже не подняв рук. А потом вдруг присел, одновременно закрутившись вокруг себя, и выбросил ногу в мою сторону. Со стороны мой полет не смотрелся комичным, но приземление частично на голову не добавляло хорошего настроения.

– Еще, – проговорил Лекам.

На этот раз я даже не смог попробовать нанести удар. Сев на пятую точку, держался за грудь и хватал воздух ртом. После того как отдышался, снова услышал:

– Еще.

Где-то после семи падений, каждому из которых предшествовал явно не учебный удар, за меня заступился Храм:

– Лекам, ты бы поаккуратней.

– Так надо. Еще.

После очередного падения я вдруг заметил: Лекам стал чуть-чуть медленнее наносить удары. Он снова присел и исчез из поля зрения. Я подпрыгнул. От нижнего удара кулаком, последовавшего сразу, ушел корпусом и нанес ответный удар. Лекам уже почти успел отойти на безопасное расстояние, но только почти. Немного, но мои костяшки все же коснулись его груди. Он остановил рукой поединок, как-то странно посмотрел на меня. Затем молча развернулся и ушел. Храм задумчиво глядел ему вслед.

– На сегодня хватит.

– Я не знал, что Лекам умеет так биться. Дядя Храм, расскажи.

– Не Лекам, а дядя Лекам. Захочет, сам расскажет. Пойдем, смажем твои синяки.

Вечером пришел отец. Мы сели ужинать. Лекам с отцом, как обычно, обсуждали дела лавки, которые, как я понимал из разговоров, шли ни шатко ни валко. Храм во время еды принципиально не разговаривал. Про дневную историю на поле (так Храм называл наше импровизированное ристалище на заднем дворе) ни орк, ни Лекам не проронили ни слова. Я тоже промолчал, посчитав рассказ ябедничеством. Хотя где-то в глубине души было обидно: за что он меня так? Под конец ужина, уже наевшись и не зная, чем себя занять – уходить, пока кто-нибудь из старших не встанет, было не принято, – я спросил у отца:

– Отец, а зачем вон те мечи висят на стене, они же старые и потрепанные. Вот твой, в спальне, гораздо лучше выглядит!

В столовой повисло молчание.

– Это мечи твоих братьев. Тот, что слева, – Салка, справа – Борка. – Отец медленно выдавливал из себя слова.

– А где они?

– Погибли.

– На войне?

– Да.

Вновь повисло тягостное молчание, отцу явно была неприятна эта тема.

– Лекам, а у тебя ведь Нейла должна на каникулы приехать? – разрядил обстановку Храм.

– Да, в начале следующей десятины. Поеду за учебу платить и привезу ее. Рамос, я возьму Барса? – Лекам просто расцвел.

– Конечно, чего спрашиваешь.

Разговор вернулся в прежнее русло, а вскоре и вовсе все разошлись спать. Я поднялся к себе на второй этаж и лег на кровать. Сон ни в какую не шел. Нейла. Что-то очень приятное щекотало в душе, а вот вспомнить не мог. Как не мог понять, что меня взволновало. В третьей четверти ночи с первого этажа послышался довольно странный металлический звон. Я встал, натянул сапоги и выглянул в коридор. Ничего не понимая, сбежал с лестницы и попал в темноту столовой. Ближе к входу на кухню сверкала сталь. Две темных тени теснили к двери третью.

– Харра! – рычал знакомый голос.

«Да это же дядю Храма рубят!» – мысли лихорадочно заметались. Я сдернул со стены ближайший меч, выхватил его из ножен и, прижавшись к стенке, начал подходить к нападавшим со спины. Замер. Убивать людей мне не приходилось, и даже в этой сумятице я не мог решиться. В итоге догадался резануть по ноге. Подрубив под колено ближайшего, обратным ударом рубанул следом по спине, знал – удар не смертельный. Но незнакомец в момент второго удара начал заваливаться на поврежденную ногу, одновременно поворачиваясь ко мне. Меч с чваканьем вошел в горло. Через два удара сердца противник Храма тоже был на полу, через три – зажегся магический светильник под потолком, осветив картину битвы.

В столовой за нашими спинами стояли с оголенными мечами ошарашенные Лекам и отец. Меня начало потряхивать. Храм шагнул ко мне, взял за голову одной рукой и прижал к груди:

– Тише, тише, уже все кончилось.

По щеке, прижатой к груди орка, потекло что-то липкое и горячее. Кровь.

– Дядя Храм ранен!

Все сразу оживились, усадили воина на скамью. Лекам побежал за мазью, отец начал протирать водой раны.

– Ерунда, неглубокие, жить будешь. А где Арофья? Арофья!

– Не надо, не зови. – Орк посмотрел в глаза отцу.