помер. А потом, говорит, очнулся – прямо когда его уже совсем в гроб укладывать собрались. И рассказывал еще, что всех родных видел, тех, кто уже давным-давно помер: встали все у его кровати и стоят.

Какое-то время они швыряли кукурузу молча, а когда прервали молчание, разговор пошел уже о чем-то другом, не о случившемся.

Дэл навострил уши, когда Вут сказал:

– Брат письмо прислал: говорит, работу можно найти кое-где на скипидарных фермах. Про одну такую написал – Ласточкино Гнездо называется, где-то к востоку от Валдосты.

Хики возразил:

– Этих ферм хватает и тут, и во Флориде. Та еще радость. Житуха там не из легких.

– Поди уж не хуже, чем на Саттона работать, правда же, Дэл?

Тот спросил:

– Интересно, берут они там работников?

– Может, и берут, – пожал плечами Вут. – Ты ведь уже имел дело со скипидаром, да?

Это была правда. Да что там – у Риза вся семья со скипидаром работала, сначала дед, а потом отец.

Он ответил:

– Так, самую малость, – и умолк.

Он чувствовал, что у него кружится голова, и как-то странно кружится, но мысли были заняты Мо. Дэлу не верилось, что тот не предпримет новой попытки. К концу дня последний бункер был пуст, и хозяин появился вновь, жуя на ходу жареную свиную отбивную.

Он оглядел их работу, ткнул пальцем в Дэла и сказал:

– Завтра кукурузу привезем. Я хочу, чтобы ты слазил еще разок в эти бункеры, во все три, да проверил, всё ли в порядке. Почисти там все хорошенько, а потом снова будем зерно засыпать. Пожалуй, это теперь будет твоя постоянная работа. Что скажешь?

Дэл махнул рукой с таким видом, будто ему все нипочем.

Саттон сказал:

– Ну ладно. По домам.

Дэл вернулся к себе в хижину и улегся на кровать. Он знал, что в бункер больше не полезет ни за что на свете. Но рвать когти, пускаться в бега – это тоже было не по нему. Не к лицу как-то, словно он какой-то слабый, перепуганный, никчемный слюнтяй. В наши дни имя и репутация – это все, что человек может надеяться сохранить. И все же Дэл решил, что лучший выход – ускользнуть под покровом темноты. А что там подумает о нем Мо Саттон или кто-нибудь еще, не один ли черт?

Наступила ночь, черное покрывало окутало все вокруг, и тогда Дэл стал собирать немногочисленные пожитки, запасные брюки и рубашку. Ни бобов, ни венских сосисок у него больше не было, но кукурузного хлеба еще немного осталось. Дэл завернул его в припасенную оберточную бумагу и сунул в жестяное ведерко, которое прихватил на одной из ферм, где работал раньше. Привязал ведерко за ручку к ремню, чтобы не таскать в руках. Хотел бы он иметь такую флягу, как у Вута, но хотеть не вредно. Он похлопал себя по карману рубашки, убедился, что Мелоди на месте, достал из-за двери дробовик и перекинул кожаный ремешок через плечо.

Риз беззвучно, как закатное солнце по небу, выскользнул наружу и прикрыл за собой дверь. Слева от него была хижина Бейкера, за ней – Таттла, напротив через дорогу – Джонса… В сущности, его тут ничто не держит. Люди неплохие, ничего не скажешь, но пора и честь знать. Дэл постоял на крыльце, пока глаза не привыкли к темноте и не стали различать залитую лунным светом дорожку: светлую, кремового оттенка полоску песчаной земли, ведущую вперед, а куда – он сам толком не знал. Знал только одно: если останешься здесь, расплаты не миновать. И он двинулся в путь, время от времени поглядывая на ночное небо, усеянное звездами, и на низко висящую медовую луну.

Пару дней он скитался, и как-то раз ему стало жарко – пить захотелось, да и проголодался слегка. Он заметил маленький магазинчик и, войдя внутрь, увидел за прилавком молодую продавщицу – она обмахивала лицо обрывком ежедневной газеты. Дэл взял пачку крекеров «Набс», а потом, подойдя к автомату в углу, бросил в него пятицентовую монету и достал бутылку холодной колы. Открутив крышку, он подошел к прилавку, чтобы расплатиться за крекеры. Девушка была настоящая красотка. Она наклонилась вперед, и ее грудь, подпертая скрещенными руками, показалась в вырезе цветастого платья, а глаза между тем мерили Дэла долгим взглядом. Бойкая, в этом ей тоже не откажешь.

Девушка сказала:

– Что-то я тебя раньше здесь не видела.

– Да я так, мимо проходил.

Запах сладкой пудры с легкой примесью пота ударил ему в нос. Но ни привлекательность продавщицы, ни ее явная заинтересованность почему-то не вызывали у него обычной реакции. Она моргнула и подняла бровь.

Дэл опустил взгляд и спросил:

– Сколько?

Она как будто обиделась.

– Эй! Я не из таких.

Он указал на крекеры:

– За это.

Щеки у девушки порозовели. От смущения, а потом от досады ее лицо стало совсем уж открытой книгой – читай не хочу.

Она недовольно нахмурилась и буркнула:

– Пять.

Дэл положил монету на прилавок, развернулся и направился к двери.

Девушка крикнула ему вслед:

– Не такой уж ты и красавчик!

Риз остановился и снова взглянул на нее.

– Я-то? Да плевать.

Она расслабилась, и губы у нее изогнулись в легком подобии улыбки.

– Вообще-то красавчик, конечно.

Что ж, почему бы и нет? Дэл перевернул табличку надписью «Закрыто» наружу, обошел прилавок, притянул девушку к себе и сунул руку ей под платье.

Она охнула, застонала и пролепетала:

– Ну не знаю… Папа может вернуться в любую секунду.

– А где он?

– Дома, ужинает.

Дэл прижался к ней, все еще держа руку под платьем… но ничего не получалось. Ничего такого, что происходило обычно.

Он остановился, и девушка спросила:

– Что такое?

Дэл отстранился и сказал:

– Не могу. Извини.

Она стала оправлять платье, казалось смущенная этой неудачей не меньше его самого. Они больше ни разу не взглянули друг на друга, и Дэл торопливо выскочил за дверь. Озадачившее его происшествие не шло из головы до самого вечера. С наступлением сумерек он устроился на ночлег и в тусклом свете догорающего костра сыграл пару меланхоличных мотивчиков на Мелоди. Наконец любопытство взяло верх, и он отложил гармошку. Клонило в сон, но тревога не отпускала. Неуверенно, почти смущенно, он сунул руку между ног и мысленно вернулся к недавним встречам с Сарой, Бертис и Майрой, стараясь не вспоминать о том, что случилось с молоденькой красоткой в магазине. Сосредоточился на воображаемых картинках: закинутых на голову платьях, круглых попках и стонах. Долго вспоминал Бертис – как она