В коммуникативистике такая теория должна формироваться на основе опыта различных общественных наук, готовых каждая в своем аспекте объяснять исторические причины нового состояния и значения информационных коммуникаций в жизни и культуре индустриально развитых стран. Каждое общество обладает какой-то коммуникационной системой, ибо человек является существом коммуникабельным. Но особое значение имеет «появление экстраординарного феномена – общества, организованные на основе масс-медийных систем»[77], – писал Гербнер, по мнению которого, несмотря на множество опубликованных работ на эту тему, еще не созданы «исторически инспирированные, эмпирически обоснованные, институционально ориентированные, сравнительные и критические теории, адекватные для изучения значения культурной роли и публичной политики масс-медиа»[78]. Такие теории должны обладать качествами многопрофильных знаний, объединенных стремлением объяснить, почему «политика массовых средств выражает не только стадии индустриального развития и общей структуры социальных отношений, но и различные типы институциональной и индустриальной организации и контроля»[79].

Иначе говоря, характер собственности на средства массовой информации определяет их место в обществе. «Народное самоуправление возможно в том случае, если люди, выступая как граждане, коллективно создадут политические альтернативы вместо того, чтобы только реагировать на них», а частные системы познания и взглядов будут трансформированы в публичные системы. По мнению Гербнера, «истинное революционное значение современных массовых коммуникаций и заключается в их возможности “создавать публичность”». Благодаря этому «формируются исторически новые основы для коллективной мысли и действия, быстро, упорно и повсюду преодолевающих прежние границы времени, пространства и состояния»[80].

Объединяя принципы историзма и демократизма в теоретическом базисе коммуникативистики, Гербнер постулирует необходимость изучать структурную организацию систем массовой информации в единстве с ее содержанием, так как при этом условии возможным становится объективное научное осмысление сущности медиа, выражающейся в различных социально-культурных обстоятельствах. «В ходе анализа содержания, – писал он, – мы хотим выяснить динамику изображения того, что есть на самом деле, того, что является важным, правильным, и как это соотносится с чем-то еще. То есть мы хотим знать, как распределяется внимание (отбор и частота тем); порядок расположения единиц информации и их очередность (путем выделения); способность оценки и критики в контексте и относительно некоторых нормативов; какие группы информации стремятся к объединению в пучках и определенных контекстах»[81].

Гербнер последовательно отстаивал идеи, подразумевающие сочетание достоверности научного системного анализа содержания, формы и средств распространяемой информации для массовой аудитории с гражданской позицией исследователей, беспокоящихся о социальных функциях медийных процессов. В своем докладе на Международной конференции в Брюсселе в 1997 году он выступил с критикой тех «увечий», которые наносятся культуре, оказывающейся под воздействием глобализирующейся коммерциализации СМИ, превращающей информационные сообщения в рыночные отношения купли-продажи товаризованной массовой информ-продукции.

Чтобы доказать, как возникло такое превращение, Гербнер совершает экскурс в историю коммуникаций и напоминает о том, что издревле в воспитании человека и его интеллектуального развития важную роль играли словесные общения и повествования. «Возвышенные структуры повествований возбуждали интерес к искусству, науке, религии, праву, политике, государственной мудрости, новостям и т. д., определяя и направляя мир, в котором мы живем»[82]. Но в ходе революций индустриальной и электронной роль словесной культуры в жизни человечества терпит изменения. Печатный станок дает возможность обмена мыслями и чувствами без непосредственных личных контактов, ограничивая условия доступа к печатной информации грамотностью, но все же оставляет и «пространство для повествовательной деятельности с различных позиций дома или в общественных объединениях»[83]. Иной становится ситуация в ходе электронной революции, когда впервые за всю историю человечества рассказы о людях, их жизни и ценностях большей частью стали сообщаться не из уст родителей, не в школах или церкви и в иных общественных местах, а «группой отдаленных от них конгломератов, которые должны что-то продавать». Представления о жизненных ценностях, не создаваемые более «вручную» дома и не вдохновляемые общественными объединениями, превращаются в продукты комплексных усиленно интегрирующихся и глобализирующихся производственных и рыночных структур, неотъемлемой частью которых становится тема насилия в телепередачах. Такая стратегия приносит выгоды и прибыли ее создателям, но «опустошает таланты, ограничивает свободу и расхолаживает оригинальность»[84].

Гербнер не теряет веры в существование альтернативной позиции, связывая ее с участием в общественном движении, посвященном защите культурной среды, а не с технократическими «супермагистральными» фантазиями о «партисипационном рае»[85] в сфере новых электронных медийных сетей. По мнению ученого, «освобождающая альтернатива требует гражданской деятельности», ибо «никакая другая сила не сможет обеспечить широкой поддержкой, необходимой для снятия глобальной рыночной петли с шей продюсеров, писателей, директоров, актеров и журналистов»[86].

Глава IV

Критические анализы мультмедиатизации современной общественно-культурной жизни мира

Мультимедиа и мультимедиатизация – термины весьма характерные для современной коммуникативистики, изучающей те процессы в жизни общества и культуры, которые совершаются под влиянием интенсивного развития информационных технологий. Динамизм и многообразие таких процессов находят свое отражение не только в широком распространении этих терминов, но и в их меняющихся значениях. Первоначально слово multimedia сино-нимизировалось со словами mixed media в обозначении комплекса различных средств, применяемых в экспрессивных целях во время спектаклей, при чтении лекций, проведении концертных и других культурных мероприятий (демонстрации фильмов, слайдов, звукозаписей и т. п.). Но в условиях распространения новых электронных средств связи и информации термин начинает употребляться применительно к результатам образования интеграционных полифункциональных систем, способных трансформировать мессиджи, переводить их из одних форм в другие с интерактивным использованием в разных контекстах и с разными целями. С помощью таких систем тексты могут быстро кодироваться и декодироваться в тех или иных вариантах записей, тиражироваться в требуемом количестве и рассылаться по адресам на любые расстояния.

В консультативных документах, подготовленных экспертами Совета Европы, термин мультимедиа трактуется как обозначение «сочетания неподвижных или подвижных образов, звука и данных в цифровой форме, помогающего их хранению, копированию и передаче без потери качества». При этом отмечается, что «на практике слово “мультимедиа” используется также применительно к компьютерам, программам (к их содержанию или к физическому средству выражения), к сетям с высокой пропускной способностью и к интерактивным видам служб, осуществляемых в таких сетях»[87].

Вместе с эволюцией понятия «мультимедиа» меняется содержание и объем связанных с ним терминов «мультимедиатизация» и «кроссмедиатизация», используемых при изучении многообразных процессов трансформации и конвергенции, в которых участвуют традиционные и новые электронные медиа, оказывая влияние на различные сферы социально-культурной жизни современного мира. В терминах подразумевается также усиливающееся значение не просто медийных, а именно новейших комплексных и нередко гибридизированных технологий, формирующих мультимедийность – многомедийность (лат. multum – много) и многократность функциональных преобразований пересекающихся средств информационных