Ф-ф-ф-сякое… — отфыркиваясь, пробормотал Михайло. — Мухоморы… пыльцу фейную… нефритовые стержни…

— Чего? — заржал Бес. — Это секс-игрушки, что ли?

— Сам ты… — бандос хотел схохмить, но осёкся, глянув на улыбку Морга.

— А вот это уже интересно, — Коржик выдвинулся на передний план. — Нефрит используют для блокировки тёмной магии. В Рифтах нефритовые залежи?

— Н-нет… Деревья там… нефритовые… а на них гроздьями палки эти тонкие… на стержни похожи… потому и стержни… какой-то умник так назвал. По мне палки и есть палки… — буркнул главарь, наконец-то освободив рот от шерсти росомахи.

— А что, силу мужскую повышают? — глумливо подмигнул Бес. — Или врут бабские романы?

Босс покосился на весёлого Кощея, опустил глаза и пробормотал:

— Ну, ежели растолочь да в воду добавить, говорят помогает… Мне без надобности, я сам могу…

— Ага, ага… Слышь, командир, тут похоже бизнес знатный намечается, — Бес аж зажмурился, подсчитывая призрачные барыши.

Я отмахнулся от взбудораженного Кощея и продолжил опрос:

— Для чего нефритовые стержни добываете?

— Так для защиты от навьих гостей, — пожал плечами Борода. — У нас тут их много… Адарпир…ападир… приспосабливаются, морок цепляют и короче, под человеков косят. А коли стержень нацепить на шею, так ихняя магия на нас не действует… Если Дар имеется, так и истинную рожу можно разглядеть… Во, — главарь распахнул ворот рубахи и вытянул наружу толстую цепочку, на которой болталась тонкая палочка чёрного цвета.

— Чёрный нефрит? — глаза Коржика загорелись фанатичным светом. — И много его тут у вас?

— Неа, — замотал головой Борода. — В дальнем Рифте… там ещё один открылся… так вот тама деревце и выросло… Только то не моя территория, там Ржавый рулит… Он эти палки за бешеные бабки продаёт… — пожаловался Михайло, запихивая цепочку обратно под рубаху.

— Что ещё в Рифтах?

— Да по мелочи… змеелюды… хрюкозавры… змеюки встречаются, у них ещё головы отрастают, хрен убьёшь тварей… в одном так и вовсе одноглазые живут целым племенем.

— Кто? — изумилась Гринпис.

— циклопы, похоже, — пояснил Коржик, фиксируя каждое слово Михайлы.

— Во-во, они самые… людоеды они…

— Ещё кто? — допрос плавно перешёл в руки Корнелиуса.

— Ну, зверушки имеются странные… сами беленькие, а уши чёрненькие, зубы — во, когти во, хвост пучком, пушистый. На наших белок похожи. Только не белки они, не белки…

— А кто? — жадно поинтересовалась Гринпис.

— Исчадья навьи, жрут все, что видят. До косточек в момент сгладывают. Мы туда и не ходим. Туда раз в месяц отряда от всех группировок справляем. По жребию. Зайдёт сотня, с добычей выйдут десятка два. Не напасёшься на всех брони-то.

Гринпис с Коржиком переглянулись, радостно улыбнулись друг другу. «Маньяки от науки, чтоб их», — мысленно выругался я.

— А ходите зачем? — уточнил я.

— Так шкурки у них магические. За шубки из ихних шкурок богатенькие дамочки золотом платят. Не пачкаются, не мокнут, греют в самый лютый мороз, а желчь у них и вовсе бабам полезна.

— Это чем же? — изумилась Колокольчик.

— Так морщины сводит, богами клянусь — заметив, что Ло ему не поверила, забожился Михайло. — Эти… лекари с руками отрывают, золотом платят.

— Однако знатные тут Рифты. Не иначе и впрямь Навь рядом, — пробормотал Коржик. — Наверху я таких не встречал.

— Никто не встречал, — согласился я, мысленно поставил зарубку при случае поинтересоваться у куратора, бывал ли он в похожих местах.

— Разберёмся, — отмахнулся я. — Сколько всего Рифтов.

— Так с десяток… чёртова дюжина. С пяток матрёшкой, остальные сами по себе, — с готовностью поделился Михайло. — А в Чёртов Разлом мы не ходим, туда и хода нет, замуровали почитай полста лет назад. Так и стоит закрытый.

— Так с десяток или тринадцать? — уточнил я.

— В тринадцатый хода нет, — повторил Борода. — Двенадцать и один. Чёртова дюжина.

— Понятно. Похоже, нам как раз в тринадцатый и надо. Что в нём, знаешь?

— Не, не при мне закрывали. Я тогда и не родился ещё.

Я с сомнением оглядел крупного бородача, лицо которого носило следы бурной жизни. Но уточнять, сколько детине стукнуло годков, не стал.

— Где именно находятся эти Рифты? — уточнил я.

— Я… я могу показать, — произнёс Михайло, обречённо повесив голову. — Только места там опасные. Да и охрана имеется…

— Разберёмся, — ухмыльнулся я. — Ну что, веди к тому самому, заколоченному. Хотя нет, — я задумался, прикидывая все за и против. — Пожалуй, вот как мы поступим.

Глава 4

Свой собственный план я переиграл. Нагорному звонить не стал, решил, что сначала мы сами прогуляемся по Нижнему городу и отыщем точки входа в Рифты с помощью в конец расстроенного Михайло Бороды. Посмотрим, что да как, произведём, так сказать, разведку. Затем уже позвоню Серёге Нагорному, обскажу все точки, скоординируем свои совместные действия и вынесем Рифты, наиболее мерзкие с точки зрения обитающих там тварей.

В результате через несколько часов мы побывали во всех фармовых местах местного криминалитета, отметили их на карте. Коржик ворчал, что ему надо пару часов на каждый, чтобы точно выяснить, отчего здесь сбоят тени и каким образом бандитам удалось так долго скрывать возникшие разломы.

Но временем мы не располагали, поэтому пришлось нашему учёному вместе с нами скакать галопом по Европам, прикидывая вероятности. Я пообещал, что мы обязательно раздобудем ему мастера, который принимал участие в сокрытие таких интересных местечек, и Корнелиус сможет делать с ним всё, что захочет. В смысле, допросит и выпытает все нюансы.

Ну а пока наша задача — оценить уровень защиты. Собственно, этим мы и занимались, пробираясь по Нижнему где-то с коротким боем, где-то прогулочным шагом. В результате обошли все двенадцать точек, выяснили с помощью Бороды и небольшой разведки, что в них добывают и кто обитает, прикинули способы уничтожения. И по-братски отжали себе самые сложные Рифты, включая замурованный тринадцатый.

Когда наш блиц-поход закончился, я позвонил Серёге Нагорному и обрисовал ситуацию. После того, как начальник криминального отдела проорался, в смысле, выразил своё возмущение нашим возмутительным поведением, мы обсудили совместные дальнейшие действия и пришли к решению, которое устроило всех.

После того как я положил Нагорного на лопатки железным аргументом насчёт нашей практически бессмертности,