Но об этом мне даже думать не хотелось. Ведь Эдит уже не раз и не два давала понять, что скорее засадит нас со Скарлет в психушку, чем позволит жить в своём доме.

– Давайте не будем паниковать раньше времени, – сказала Скарлет, и это был редкий случай, когда моя сестра говорила так рассудительно. – Может быть, нам действительно нужно прислушаться к миссис Найт, тем более что у нас сейчас есть более важные проблемы.

– Более важные, чем возможное закрытие школы? – удивилась Ариадна.

– Представь себе, да, – Скарлет ткнула вилкой в её сторону. – Например, расшифровка записей нашей мамы. Мы должны узнать, что произошло, когда она писала эти заметки. Это может оказаться очень важно.

Моя сестра была права. Всё равно мы никак не могли повлиять на Генри с его планами – прямо сейчас, во всяком случае, – зато в наших силах было узнать, что за тайна скрывается за цифрами на листках, хранящихся в нашей музыкальной шкатулке.

Ариадна надула щёки, затем длинно, шумно выдохнула и сказала:

– Да, конечно. Попробую сделать это сегодня же вечером. Но только как мне это скрыть от Эбони?

– Скажи, что у тебя дополнительное задание по арифметике, – посоветовала Скарлет. – Это такая скука, что проверять тебя никому в голову не придёт.

– Между прочим, у меня на самом деле есть дополнительное задание по ариф… – начала Ариадна, но благоразумно оборвала себя на полуслове.

* * *

В ту ночь мне не спалось. Мысли мешали. Я не хотела больше думать о том, что случится с нами, если школу на самом деле закроют, и вместо этого пыталась понять ход мыслей моей мамы. Странная вещь – стоило мне решить, что больше не осталось ничего, что можно было бы о ней узнать, как мы с сестрой оказывались на пороге нового открытия.

Я мысленно молилась, чтобы Ариадна смогла расшифровать записки из музыкальной шкатулки. Пусть шифр, которым пользовалась мама, окажется тем же самым, которым она пользовалась раньше. Да и зачем, собственно, ей было изобретать новый шифр вместо того, что придумали Шепчущие? Интересно, откроются ли на покрытых цифрами страницах новые тайны, относящиеся к временам Шепчущих, вместе с которыми училась мама?

Эти мысли будоражили меня, не давали уснуть. Я сгорала от нетерпения.

Я села в постели, позвала шёпотом сестру:

– Скарлет, ты спишь?

– Что… Нет, – ответила она.

– Я глаз сомкнуть не могу, – сказала я. – Не могу дождаться, когда же мы узнаем, что в тех бумагах написано.

– Я тоже, – откликнулась Скарлет.

И тут раздался негромкий стук в дверь.

Час был поздний, свет везде давно погашен. Это означало, что за нашей дверью либо экономка, либо…

Мы со Скарлет одновременно откинули одеяла, соскочили с кроватей и бросились открывать дверь.

– Ариадна! – воскликнула я.

Она стояла у нас на пороге в ночнушке, поверх которой был надет свитер, и с пачкой бумажных листов в руке.

– Я расшифровала их, – прошептала Ариадна. В темноте я не могла прочитать выражение её лица. – Все листы. И подумала, что вам захочется узнать, что на них написано.

Глава шестая

Скарлет

Мы затащили Ариадну в комнату и как можно тише закрыли дверь. Я потянулась было включить свет, но Айви остановила меня.

– Ты что? А если экономка заметит?

Я не думала, честно говоря, что такое возможно, потому что час был поздний, а наша экономка, как известно, спит словно убитая, но…

Да, наверное, Айви была права. Рисковать мы не имеем права.

– Не волнуйтесь, – успокоила нас Ариадна. – Я свечу принесла.

Она села на пол и вытащила откуда-то огарок свечи в маленьком подсвечнике. Затем в другой руке Ариадны (и тоже каким-то волшебным образом) появился коробок. Наша подруга чиркнула спичкой, загорелся яркий огонёк, от которого занялся затем и фитиль свечки.

– Послушай, Ариадна, где ты держишь всё это барахло? – спросила я.

– В своих чемоданах, – спокойно ответила она. Да уж, чего-чего, а чемоданов у Ариадны хватало. – Я ваши листки без передышки расшифровывала весь вечер, с самого ужина. Несколько часов на это убила. Пришлось соврать Эбони, что решаю суперсложные задачки по арифметике. Так, для собственного удовольствия.

Мы уселись рядом с Ариадной на вытертый ковёр нашей спальни, прижались друг к другу, чтобы было теплее, и она вытащила листочки маминых записей и свой перевод.

– Так это тот самый старый шифр Шепчущих? – спросила я, глядя на листки.

– Да, к счастью. Это очень облегчило дело, хотя мороки всё равно было предостаточно, – сказала она и указала на листок со своими записями. – Начни отсюда.

И я начала негромко читать вслух.

1

Сегодня мы переехали в коттедж. Я никогда не думала, что вновь буду жить когда-нибудь так близко от Руквудской школы. Мортимер не имеет ни малейшего понятия о том, что именно здесь всё и началось. Он не знает даже, кто я такая на самом деле. Знать, что Руквуд совсем рядом, если смотреть по карте… Знать, что он может быть здесь… Всё это заставляет меня с новой силой вспоминать о прошлом. Я думала, что смогу забыть, но, оказывается, не могу. Память сохранилась, и она жжёт меня. Оказывается, после стольких лет я всё ещё помню наш старый секретный шифр. Думаю, именно с его помощью и следует сделать эти записи.

2

Сегодня многое прояснилось. Всю ночь я мучила себя. Слишком долго я бежала от своего прошлого, пряталась от него. Я не только о себе правду скрывала. Моя дорогая Эмми была убита, и я знаю, что её убийца до сих пор находится в Руквудской школе и не понёс никакого наказания. Возможно, я в корне неверно думала обо всём этом. Переезд сюда – это мой шанс разделаться с прошлым.

3

Я вновь оказалась в деревне Руквуд. Я убедила мужа, Мортимера, взять меня с собой, сказала, что мне неплохо будет для разнообразия побывать там. Я надела перчатки, безуспешно пытаясь скрыть под ними свои дрожащие руки. Я оставила мужа беседовать на церковном дворе с местным священником, а сама направилась в магазин. Прикрыла своё лицо шарфом, молясь о том, чтобы меня не узнали, и, по-моему, не привлекла ничьего внимания. Я поговорила с несколькими местными жителями, и мои худшие опасения подтвердились. Он действительно до сих пор управляет школой. Женщина, с которой я разговаривала, прежде всего огляделась по сторонам, словно опасаясь, что он может выскочить из-за угла. Они боятся ЕГО почти так же, как я,