за все те товары, которые вы уносите?ˮ Хакобо ответил с непринуждённостью завоевателя, оказавшегося на вражеской территории: “Если хотите, я напишу Вам расписку в подтверждение того, что это именно мы взяли у Вас товары, но платить будет правительствоˮ. Хозяйка, не теряя ни минуты, вошла в помещение магазина и там на машинке быстро напечатала соответствующую бумагу. Хакобо подписал её».

В кассе местного отделения Аграрного банка был взят 1 млн 725 тыс. песо. Кассир также настоял на том, чтобы партизаны написали расписку, и они подписали её. Бойцы отряда покидали посёлок, нагруженные как мулы, и не только одеждой, но и сладостями, конфетами, желатином и шоколадом, поскольку партизаны в массе своей были ещё людьми молодыми. Они вошли в посёлок где-то между 5 и 6 часами утра, а ушли часов в 10 тем же путём, что и пришли, дабы воспользоваться шоссе, а затем скрыться на кофейных плантациях, чтобы их не обнаружила авиация.

Партизаны шли весь день; их почти не утомил марш с тяжёлым грузом, который каждый нёс на своих плечах. При отступлении они прихватили с собой и пленного полицейского Луиса Фернандо Кортеса, того самого полицейского, который утром кричал на дороге своему сержанту: «Это не бандиты, не стреляйте, это – армия…». Население посёлка выступило в его защиту, говоря, что это – честный полицейский; его жена просила партизанских командиров, чтобы они отпустили его, горячо убеждая их, что он хороший супруг и хороший отец своих детей. Командиры сказали ей: «Поверьте нам, партизанам, Ваш муж скоро вернётся…». Со слезами на глазах, но всё же немного успокоившись, она осталась в надежде на то, что партизаны сдержат своё слово. На первом же привале партизаны собрали военный совет и в итоге решили отпустить полицейского на свободу. Но сначала ему предложили вступить в ряды повстанцев. Тот ответил, что в настоящий момент он не может сделать этого из-за жены и детей, да и из-за жалованья, которое ему задолжало начальство. После напряжённой минуты ожидания, когда ему объявили о том, что он свободен, полицейский не выдержал и расплакался от счастья, и быстро, буквально не чуя под собой ног от радости, сбежал вниз на дорогу, всё ещё не веря до конца тому, что он действительно свободен. У оврага он обернулся и, прощаясь, на этот раз окончательно, помахал партизанам рукой. Те ответили ему столь же дружественным жестом.

Авиация уже кружила в воздухе. К вечеру партизаны добрались до густых горных зарослей и сельвы и в укромном месте устроили привал. Маруланда приказал занять боевые позиции на случай возможного преследования армии. Войска вошли в Инсу около 2 часов дня; они осторожно двигались по шоссе; их очень нервировали сообщения о том, что колонна партизан насчитывала около 150 человек. Тем временем повстанцы выступили по направлению к Сильвии, затем, пройдя по высокой части посёлка, они продолжили путь к плоскогорью Санто Доминго, расположенному в Центральной Кордильере. Во время этого перехода, в 4 часа дня, они вступили в столкновение с армейским десантом, высаженным с вертолётов, который уже ожидал их. Разведка головного дозора партизан обнаружила врага. На эту ночь партизаны решили разбить лагерь в непосредственной близости от солдат, но армия не сдвинулась с места. До плоскогорья Санто Доминго было ещё далеко.

Армия упорно не покидала своих позиций. Хитрый и осторожный Маруланда сказал: «Эти ребята хотят втянуть нас в столкновение на невыгодной для нас позиции… Но это у них не получится. Затаившийся тигр обнаружен, а потому так просто ему мясо не достанется…». Они поднялись выше, чтобы уклониться от столкновения с передовыми постами противника. Позже, на марше, они наткнулись на дорогу, которая вела к плоскогорью и связывала между собой весь регион. За всё это время у них была только одна стычка с армией, которая свелась к простому и недолгому обмену выстрелами. Армия словно исчезла. Однако в прессе было опубликовано следующее: «Банда “Снайпераˮ была обнаружена вчера к 4 часам дня, когда она занималась разделкой коровы в окрестностях Ла Эсмеральды; этим утром армейский патруль обнаружил отступающих в ущелье Коскуро, где они разбили лагерь, поскольку до этого они шли подряд 3 дня без перерыва. В воздух немедленно была поднята авиация, и в 10 часов утра в небе над Инсой появились 2 реактивных самолёта F-80, которые спикировали над каньоном Коскуро, обстреливая позиции, занятые людьми “Снайпераˮ. К настоящему времени у нас нет сведений о потерях среди бандитов, но люди, только прибывшие из района Лас Делисьяс, утверждают, что в результате этих обстрелов несколько бандитов всё же было убито…».

Путь по району Сильвии, территории индейцев-гуамбианов, составил 2 дня похода в условиях густого тумана, сильного ветра и сильной усталости. Призрачными туманными ночами, укрывшись от холодного ветра, который на плоскогорье пронизывал до костей, партизаны имели достаточно времени, для того чтобы послушать древние истории гуамбинов, которые им рассказали их старейшины. Самому старому из них было уже за 90. Коренные гуамбины, которые никогда не покидали своих территорий, внешне довольно резко отличаются от всех своих соседей. «Мне показалось необычным то, что мужчины у них были светлыми и веснушчатыми, с зелёными глазами, а женщины имели длинные и рыжие волосы», – такие впечатления о гуамбинах остались у Хакобо Аренаса.

«Почему вы так выглядите и так непохожи на других индейцев? Например, индейцы Риочикито более смуглые и низкорослые…» – любопытствуя, расспрашивал их Хакобо.

Старейшины на ломаном испанском языке рассказали ему о том, что во времена испанского завоевания на эти земли прибыли европейские миссионеры, и среди них были голландцы. Старейшины сказали, что их было 25 и они приехали вроде бы для изучения здешних гор и плоскогорий. Приехали только мужчины, которые ходили вечно погружённые в свои мысли и присаживались к очагам только лишь для того, чтобы отогреться и записать свои знаки в тетрадь. «Вот тут-то их и попутал бес, – продолжает дальше Маруланда, – и побудил их искать индианок как женщин, и от этого смешения получилась новая раса. Понятно, что этот народ с течением времени деградировал из-за голода, отрыва от цивилизации. Они бедствуют и сегодня». «А вообще, народ красивый, со своими особенными чертами; и мужчины, и женщины», – добавляет Хакобо.

Из передовой группы поступило тревожное сообщение: «Впереди, на пастбище видна авиетка…». Обратно последовал приказ разузнать, что это за авиетка. Партизаны подумали, что это, может быть, какой-то разбившийся самолёт. Из авангарда по цепочке в середину колонны передали: «Это какая-то очень странная авиетка, у ней нет крыльев…». Партизаны подумали: «Тогда, может быть, это разбившийся вертолёт?» Мануэль, Хакобо и