не попускал его, а резко дергал, рвал удилами губы жеребцу, хрипло шептал:

— У меня не побалуешь…

Лицо лесника словно сжалось в тугой комок, усы всклочились, скулы побелели.

Мальчик неловко, боком ходил по кругу, рыл копытами землю, судорожно всхрапывал, ронял с окровавленных губ розовую пену. Обезумевшие глаза его таили дикую, неукротимую силу. Он собрался весь, как стальная пружина, под мокрой блестящей кожей волнами перекатывались тяжелые связки мышц. У Трегубова кулаки побелели в суставах. Струной натягивая повод, он заламывал голову жеребцу, и уже не розовые, а красные хлопья падали с удил.

— Этот его уходит, — спокойно сказал кто-то из толпы.

Мальчик все тяжелее всхрапывал, все чаще припадал на задние ноги, мыло собиралось в пахах, и они подрыгивали, дрожали. Жеребец стал запаленно метаться взад-вперед, становиться на дыбы, вскидывать задом. Земля вокруг была изрыта.

Трегубов чуть ослабил повод, и Мальчик понес. Он точно вырвался из невидимой клетки и большими прыжками кинулся прямо на толпу. Люди едва успели разбежаться, жеребец с заломленной головой ничего не видя перед собой, грудью ударился о плетень и тяжело свалился в канаву. Всадник кубарем откатился метров на двадцать.

К лошади быстро подбежал человек в военной форме, взял повод. Жеребец вскочил на ноги, рванулся. Человек удержал его, что-то резко крикнул и стал говорить, охлопывая взмыленную шею. Человек этот был Недогонов.

Жеребец нервно переступал ногами, дрожал всем телом, косился испуганным кровавым глазом. А человек все говорил и поглаживал. Мальчик успокоился, позволил себя разнуздать. Недогонов ловко, пружинисто вскочил ему на спину и — точно век там сидел — шагом тронул к лесхозу…

Через день Александра Николаевна разыскала Недогонова на зяби, за хутором. Она ехала на бедарке, неумело и высоко перед собой держа вожжи, часто покрикивая на ленивого низкорослого меринка. Ни кнута, ни даже хворостинки у нее под руками не было, и поэтому меринок всегда возил ее шагом, что огорчало девушку чуть не до слез — она везде опаздывала.

Недогонов приглушил «Универсал», спрыгнул на стерню.

— Здравствуйте! — сказала Александра Николаевна весело и, робея, протянула руку. — Я вас второй день ищу.

Она была в вязаном толстом свитере под горло, в широкой черной юбке и высоких ботах с пряжками. Свежее, крепкое и румяное, как с мороза, лицо ее так и занялось. Недогонов с удовольствием пожал ее маленькую Руку.

— Рад познакомиться! А то только и слыхать: главный лесничий, главный лесничий! Я всегда позже всех хуторские новости узнаю.

Александра Николаевна улыбнулась:

— Это мне о вас все уши прожужжали: Недогонов, Недогонов! Да что, я и сама видела, как вы вчера Мальчика приручили. Вы знаток лошадей и, наверное, смелый человек?

— Нет, навряд ли…

— Знаете что, — сказала девушка, сводя брови и пристально вглядываясь в Недогонова, и эти быстрые переходы от веселости к смущению и серьезности забавляли Недогонова, — я хочу пригласить вас на работу к нам в лесхоз… Нам нужен такой человек, как вы.

Недогонов сел в борозду, на рассыпчатый гребень чернозема, испещренный белыми прожилками перерезанных лемехами корней трав, взял ком земли и стал мять его в ладонях, снизу вверх поглядывая на Александру Николаевну.

— Какая же у вас работа?

Александра Николаевна стала горячо рассказывать:

— Я привезла обширный план по закладке в пойме, в урочищах и на песках делового леса…

— Что же вы посадите?

— Вот на этом месте, — Александра Николаевна показала рукой на пойму, — будет расти тополь, ясень, клен канадский, ольха серая. А дальше по песку рассадим сосну.

— Значит, наши леса не годятся?

— А какой с них толк? Карликовый дуб, караич, черноклен покручены. Сами знаете, черт ногу сломит. Десятки гектаров заняты бог знает чем: кислицами, боярышником, маслиной, терновником, бурьяном… Все это раскорчуем, освободим землю, и через десять — пятнадцать лет здесь будут боры и рощи, как в Подмосковье.

— Так… А кто этот план составлял?

Александра Николаевна, чуть смутившись, не без гордости, впрочем, сказала:

— Это мои разработки.

Недогонов помолчал. Он как-то поскучнел в одну минуту, с силой стал швырять комья в железные колеса трактора.

— Откуда вы родом? — спросил он вдруг жестко.

Александра Николаевна посмотрела на него недоуменно, тоже взяла ком земли и тоже стала мять его своими тонкими белыми пальцами.

— Я родилась в Землянске Воронежской области…

— Ну вот и сажали бы там свои разработки. — Недогонов по-лошадиному фыркнул. — Там и земля благодатнее.

На свежую борозду слетелись грачи. Один, крупный, важный, с толстым блестящим клювом, широко и косолапо переступая, подошел близко и, вертя маленькой приплюснутой головой, с любопытством разглядывал глазами-бусинками людей.

— Я вас не пойму, Михаил Михайлович, — сказала девушка с обидой и спугнула грача. — Вы отказываетесь у нас работать, или у вас другие соображения насчет леса?

— Нам и этот хорош, — буркнул Недогонов и встал. — Шило на мыло переводить…

Прямо над головами, посвистывая крыльями, пронеслась стайка чирков. Недогонов и Александра Николаевна проводили их взглядом.

Недогонов кивнул на болото, куда сели утки:

— А с этими как быть? Не обдумали в разработке? Со всей нашей дикой живностью, а?

Александра Николаевна надула губы.

— Живность ваша останется, не беспокойтесь. Еще больше разведется.

— Каким же манером?

— Не язвите. А если временно поубавится зайцев и грачей, то ради настоящего леса, я уверена, никто об этом жалеть не будет.

Недогонов внимательно и оценивающе посмотрел на Александру Николаевну. «Неужели и вправду ей отдали на откуп это дело?» — недоумевал он.

— Запомните одно, Александра Николаевна, — спокойно и холодно сказал Недогонов. — Если вы начнете корчевать ягодные кустарники и кислицы, то я подожгу ваш лесхоз.

Александра Николаевна деланно рассмеялась, не понимая, в шутку или всерьез это сказано.

— С лесом дело решенное, Михаил Михайлович. Облуправление утвердило мой план. Лесхозу отпущены средства, техника. Буквально на днях начинаем раскорчевку.

Недогонов долго молчал. Обдумывал.

— Тогда, Александра Николаевна, я объявляю вам войну. Без утайки говорю: буду мешать вам.

— И я вам скажу: сделаю все, чтобы заложить новый лес.

— Посмотрим! — весело и зло сказал Недогонов.

— Посмотрим! — ответила Александра Николаевна.

Недогонов действительно объявил войну лесхозу. Сначала он обивал пороги сельсовета и правления местного колхоза, но единомышленников не нашел. Тогда стал теребить районные власти. И тоже безрезультатно.

А лесхоз стал потихоньку окапываться. Десятки гектаров в пойме и на песках уже засадили новыми деревьями. Начали корчевать терновники. Кое-где распахали целинные участки степи с вековым бурьяном, с кочками жесткого, как проволока, типчака. Недогонов нашел там и сохранил как улики остатки гнездовий стрепетов, сов, куропаток, степных орлов. Он возил их в область, в управления лесничества и охотничьих хозяйств. Там выслушивали, соглашались, обещали поддержку. Но время