– Ну… фотография на стенд. – В его глазах мелькнуло еле заметное веселье.

– Ах да.

Вот дура! О чем я только думала! Такие, как он, привыкли, чтобы девчонки падали у их ног штабелями от одного только его взгляда из-под длинных черных ресниц. Такими темпами и я скоро могу оказаться там же.

– А ты всегда такая молчаливая и задумчивая?

– Да. А ты всегда такой бестактный?

Можно я просто прикушу свой язык и помолчу?

– Да, – ухмыльнулся Ваня.

Мы обменялись понимающими улыбками, как будто только что узнали все самое важное друг о друге. Мимо проходили наши одноклассники, слышался громкий смех и обрывки чужих разговоров, но мы были, будто в другом, каком-то своем мире. Мире только для нас двоих. Я покачала головой, чтобы убрать непонятно откуда взявшиеся романтические мысли. Если спать в комнате с розовыми стенами, и не такое привидится.

– Тогда до завтра, Анна Андреевна Павлова? – прервал наше уединение Ваня.

Он запомнил мое полное имя! Спрятать улыбку! Спрятать!

– До завтра, – пробормотала я, потупив взгляд.

Я прошла мимо него, чувствуя, как моя кожа тут же покрылась мурашками от случайного соприкосновения наших рук. Стоп, Аня! Сейчас я благополучно дойду до выхода и оставлю все свое смятение в стенах этой школы. Только не оглядываться, только не думать о том, стоит ли он еще возле той стены, где остановил меня несколько минут тому назад, смотрит ли он на меня. А ведь я знаю, что смотрит. Я это чувствую.

Один шаг, еще один… Что со мной такое? Наваждение какое-то. Нужно перестать думать. Или думать о чем-нибудь другом. Например, о глобальном потеплении. Это намного серьезней, чем взгляд какого-то парня, от которого бросает в жар покруче, чем где-то в Антарктике медленно тают льды и погибают пингвины. Да к черту пингвинов!

Я обернулась у самого выхода. Я просто не могла не обернуться. Мне нужно было знать, что это не мои буйные фантазии, что я все еще дружу со своей головой, и она отвечает мне взаимностью. Ваня стоит на том же самом месте, где недавно мы были вдвоем. Рядом с ним находится Олеся, о чем-то щебечет, накручивая свой темный локон себе на палец. И я бы делала то же самое, если бы не все те вещи, которые меня сломали. А сейчас я просто сбегаю. Но он смотрит на меня и улыбается. И его улыбка озаряет светом весь этот полутемный коридор, как будто где-то рядом со мной на всю мощь включили прожектор. И, кажется, я ослеплена этим источником света.

***

Ваня стоял, не слушая Олесю, которая не растерялась и решила вновь попробовать подкатить к нравившемуся ей парню. Она надеялась, что ей сегодня повезет, но надежда умирала с каждой минутой, проведенной рядом с ним. Он не слушал ее, загадочно уставившись на школьные двери, как будто кто-то важный должен был войти туда. Олесе стало очень грустно. Она, симпатичная, яркая, должна была почему-то распинаться перед этим парнем, пусть и известным на всю школу, но не обращающим на нее никакого внимания. Раньше мужчины должны были завоевывать даму своего сердца, а что теперь? Олеся тяжело вздохнула. И Ваня повернулся к ней, не заинтересованно, нет, в его глазах сквозила жалость. Жалость к ней? Олеся с отчаянием зажмурилась, пообещав себе, что никогда больше не позволит так смотреть на себя. Она отшутилась и постаралась побыстрее уйти, не заметив, что не только она смотрела на Ваню.

Мишель стояла в нескольких метрах от них. И ее беспокоила вовсе не эта глупышка Олеся. Девушка, хоть была и красива, но на таких пустышек Ваня не западал. А эта новенькая… Мишель видела, как он смотрел на нее. Она хорошо помнила этот заинтересованный взгляд зеленых глаз, в которых помещалось серое небо в преддождливый час. Когда-то он был ее и только ее. Мишель вздохнула и поправила дорогую кожаную сумочку на плече. Эта новенькая еще пожалеет, что встала на ее пути. Она все лето отдыхала в Испании, была полна сил, чтобы дать бой любой, кто пойдет против нее, захочет завладеть ее собственностью. О том, что Ваня больше не ее собственность, Мишель и не думала. Любого парня можно сделать своим, если ты красива и умна. Любого. Ваня не был исключением, пусть он сегодня и не захотел с ней долго разговаривать. Она все равно добьется своего. Медленно идти лучше, чем стоять.

Глава 3

Утро второго сентября выдалось настолько холодным и дождливым, что с трудом верилось в недавние жаркие летние дни. Осень явственно вступала в свои права, не оставляя ни шанса на возможное тепло. В подтверждение этого сильный порыв ветра вывернул мой зонт вверх. Мне пришлось стоять под ледяным дождем и, едва чувствуя свои замерзшие руки, пытаться вернуть купол на место. “Совсем как дома”, – подумала я, когда мне удалось двинуться дальше, и невольно усмехнулась от этой мысли. Теперь мой дом был здесь.

Я подходила к школе, мечтая о теплом пальто и горячем чае. Мое тело начало дрожать, а зубы отбивать странный, нелогичный ритм. Совсем рядом послышались раскаты грома, когда я с облегчением начала свое восхождение по ступенькам крыльца школы. Еще чуть-чуть и будет тепло. Еще чуть-чуть и я увижу его. Того, от кого сбежала вчера, с кем боялась и одновременно так хотела встретиться. Почему я хотела вновь взглянуть в его выразительные глаза, обрамленные черными, как уголь, ресницами, я и сама затруднялась объяснить. Мне было неловко от его взгляда, как будто читающего всю меня, как раскрытую книгу. Но, быть может, впервые за всю свою жизнь я хотела, чтобы незнакомый парень прочел меня и увидел все то, что я не хотела никому показывать и раскрывать.

Подойдя к своему классу, я замешкалась возле не до конца закрытой двери. Из кабинета слышался голос, который мне был уже знаком:

– А если я хочу не просто дружбы! – как-то очень надрывно для раннего и далеко не доброго и солнечного утра сказала Мишель. – Ты не можешь решать за нас двоих.

– А нас нет. О чем ты? – В голосе Вани слышалось раздражение.

– Я о том, что не хочу быть просто одноклассницей для тебя. Неужели я тебя больше не интересую? Или ты уже положил глаз на эту новенькую глупышку Павлову? Я видела, как ты смотрел на нее.

Я задержала дыхание, стоя у двери и не смея зайти в класс. Дрожь от холода разом покинула меня. В один миг стало жарко