людям рты, подавляет их волю, кто убивает саму героическую мораль делающую возможным большой, жизнестойкий коллектив. Короче, с теми моральными уродами, кто тянет людей назад в пещеры, а страну – в пыль истории.

Таким образом, мы можем определить добро героической морали как благо коллектива, но коллектива все еще конкретного. Тем не менее, это крупный шаг вперед по сравнению с жертвенной моралью, шаг в сторону универсальности, в сторону абсолютности добра и количества людей, обьединенных этим добром.

Каковы свойства героической морали? Она неформальна. Хотя обязанность любить и защищать родину можно прописать где-нибудь в присяге или даже в конституции, реальной любви это поможет мало. Она конфликтна, хоть и не в такой степени, как жертвенная. Человек может принадлежать нескольким коллективам разного уровня, и когда они приходят в конфликт, он как бы разрывается между ними. В частности, неправоту собственной страны человек может видеть с точки зрения какой-то высшей, например общечеловеческой, правоты. Конфликты возможны между героической и жертвенной моралью. Первый из них проявляется в том, что когда человек жертвует собой, он одновременно жертвует и теми, кто от него зависит. Подобный конфликт вообще характерен для жертвенной морали, ведь любая жертва затрагивает остальных, но в данном случае из-за размера жертвы конфликт сильно усугубляется.

Вторым типом конфликта является следующий. Когда человек борется за победу, от его победы зависят множество незнакомых ему людей, его соотечественников. Но с другой стороны, в качестве противника он может увидеть конкретного, живого человека и испытать к нему какие-то личные чувства, например, уважение или даже симпатию. Подобным конфликтам мы обязаны возникновением правил сначала поединков, а затем и войн. Правда в наше время, когда войны ведутся все больше техническими средствами, правилами стало пренебрегать очень легко – ведь когда не видишь врага, он теряет человеческие черты.

За героическую мораль не следует принимать то, что можно назвать «групповой моралью», когда люди обьединяются ради защиты своих интересов, привилегий, когда они хотят выгадать какие-то преимущества, когда они противопоставляют себя всем остальным, отгораживаются от них. Эта, с позволения сказать, «мораль» – на самом деле групповой эгоизм, не имеющий ничего общего с жертвой во имя идеи. Впрочем, так может случиться и когда высокая идея умерла, а коллектив выродился в мстительную эгоистичную группу.

А всякий ли геройский поступок является следствием героической морали? Что, если геройства требует собственное выживание или помощь попавшему в беду человеку? Я думаю, в первом случае мы можем говорить скорее о мужестве, об отваге, а во втором – уместнее наверное говорить о жертвенной морали, ведь помощь конкретному человеку как правило не свободна от личного отношения. Человек может также проявить героизм выполняя служебные обязанности связанные с риском. А вот, скажем, является ли героем смертник, шахид? Некоторые скажут, зависит от его цели. Если он борется за свободу родины, с врагами, захватчиками, то он конечно герой! А если его цель – посеять панику, страх, унести жизни невинных людей, то при чем тут героизм? Я думаю, человек добровольно идущий на смерть в любом случае герой, однако из этого примера видно, что героическая мораль не гарантирует не только правильности целей, но и правильности методов.

Таким образом героическая мораль не свободна от своих сложностей. Интересно, что помимо конкретности обьединяющей идеи, ставящей под сомнение ее безусловную правильность, имеется сложность, связанная, напротив, с ее абстрактностью. Неоднократно замечено, как человек готовый в бою на самопожертвование, в мирной жизни оказывается готов, извините, лизать задницу начальству ради каких-то материальных благ. Или как несомненно храбрый военный в быту оказывается трусом и предателем, не способным занять правильную гражданскую позицию. В чем причина такой метаморфозы? Дело в том, что, как ни странно, гражданский подвиг труднее воинского. На войне, в составе боевого подразделения, когда все нацелены на победу, когда каждый заинтересован в успехе, подвиг несет большой эмоциональный заряд. Он виден и ценен, его смысл всем понятен, он подает пример. В мирной жизни человек противостоящий злу как правило одинок, хуже того, его действия могут нанести вред родным или коллегам. Его подвиг никому не известен, а если известен – вместо поддержки может вызвать недоумение или даже неприязнь благоустроенных окружающих. Ну что раскачивать лодку, мы ж не на войне! И конечно, если на войне враг виден, а силы соизмеримы, в мирной жизни все прямо наоборот. И потому одинокий гражданский героизм так редок и к сожалению как правило обречен.

Но точно так же обречен и деморализованный народ, не способный сплотиться вокруг своего морального ядра и дать отпор внутреннему врагу. Он превращается в безвольное стадо, с которым можно делать все что угодно. А значит, несмотря на то, что моралисты почему-то забывают нам об этом сказать, героическая мораль, с ее приятным названием но неприятной сутью, всем нам жизненно необходима. Ибо, да, нравственный долг такого масштаба, подвиг – вещь крайне неприятная. Но тем не менее, без способности преодолеть страх, этот самый сильный животный инстинкт, вопрос об окончательном превращении гомо-сапиенса в человека останется вечно открыт.

6 Личный успех или общее благо?

Рассмотренными двумя видами мораль не исчерпывается. Напротив, только сейчас мы подошли к главному виду морали, который мы в дальнейшем будем называть обьективной этикой или для краткости просто этикой. Ее также можно называть публичной или социальной этикой (или моралью). Мне нравится слово «обьективная», поскольку это – самое важное ее качество.

Ну и раз уж мы заговорили о терминологии, давайте сделаем небольшое отступление. В наших беседах мораль и этика – не совсем то, что является общепринятым, если конечно «общепринятое» общепринято. Иногда мораль и этику смешивают, иногда считают, что мораль – это практика, а этика – теория. Однако, надо иметь в виду, что не может существовать теоретической этики, которая была бы отделена от практики. Не бывает описательной, дескриптивной этики или мета-этики, которая бы не являлась одновременно предписательной, нормативной, т.е. из которой не следовало бы практических выводов, ведь, как я думаю вы уже догадались, этика – это нечто большее, чем зарисовки народных нравов, наука или даже философия. Вспомните слова Аристотеля о добродетели!

Итак, что такое обьективная этика? Это этика, лежащая в основании бесконечно большого коллектива, коллектива включающего всех. В этом случае его цель и смысл становятся действительно всеобщими – ведь противников у него нет и все его члены заняты одним делом. Этика здесь регулирует отношения между совершенно посторонними людьми, кто даже не подозревает о взаимном существовании. Вы спросите, что это за странная этика? Это уместный вопрос. Его вероятно тоже задавали себе философы, которые пришли к выводу о невозможности существования обьективной этики. И тем не менее, обьективная этика существует. Даже несмотря на то, что люди не подозревают о ее существовании, или даже если они отрицают его, они тем не менее следуют ей, ведь все мы являемся членами этого бесконечного коллектива. Таким образом, мы видим, что уже здесь обьективная этика парадоксальна – она, одновременно, распространена и максимально широко, ведь ей следуют все, и вообще никак, ведь о ней никто не знает. Как такое может быть?

Прежде чем обьяснить это свойство обьективной этики, заметим, что обьективная этика и не может быть иной, ведь обьективность означает, что люди следуют ей независимо от того, хотят они этого или нет, примерно как они подчиняются обьективным законам мироздания. Но ведь мораль требует свободного выбора! Как это совместить? Отгадка парадокса проста – поскольку абсолютно свободный выбор всегда нацелен на абсолютное добро, любая мораль основанная на абсолютном добре является обьективной. Вы