Тут уже было дело принципа — или он сделает полено, или будет выглядеть перед ним полным неумехой. Некстати вспомнилась крапива и слова Наты. Воспоминания придали злости — замахнулся Савелий так, словно перед ним не потрепанное полено было, а враг номер один.

— Что ты делаешь?!

— Черт! Зараза-а-а!.. — запрыгал Савелий на одной ноге, когда колун вместо того, чтобы разрубить уже цель, вдруг выпал у него из рук, да прямо на ногу. А всему виной стала внезапная помеха, вывернувшая из-за угла сарая.

Боль была адская. Мелькнула даже мысль, что он отрубил себе ступню или часть оной.

— Откуда у тебя только руки растут! — распекала его Ната, пока вела к дому, обхватив за талию. Он же пытался прыгать рядом с ней и не стонать. Нога продолжала адски болеть. Наступать на нее не мог, как и смотреть боялся. — И чего за топор хватаешься, раз не можешь удержать?..

Что тут ответишь? Ничего. Могла бы промолчать, конечно, не давить на больную мозоль. Но говорит она все правильно. А заставить замолчать эту девушку невозможно — истина, которую Савелий усвоил очень быстро.

— Сиди и терпи, — толкнула она его на диван и опустилась перед ним на корточки. — Дровосек нашелся… Надеюсь, нога цела, — расшнуровала Ната кроссовок и принялась аккуратно стягивать носок.

На всякий случай Савелий отвернулся — вдруг там кровавая кашица вместо его ступни. Впрочем, сырости он пока не чувствовал, но если разрублены сухожилия…

— Повезло тебе, что уронил топор тупым концом, — прервал панические мысли спокойный голос девушки. — Так больно? — надавила она на ступню.

Тут уже и Савелий решился посмотреть вниз.

— Больно, но не критично. Терпеть можно, — выпустил он воздух сквозь стиснутые зубы, видя свою ступню целой и почти невредимой, разве что, припухшей в районе пальцев.

— Кости целы, — заключила Ната, прощупав ступню как следует. — Ушиб сейчас нейтрализуем. Сиди, — с этими словами она скрылась в кухне.

Вернулась со льдом в пакете, заворачивая тот в полотенце.

— Приложи и подержи немного. Опухоль спадет…

Она вышла из комнаты, а вернулась переодетая в домашний костюм. Все это время Савелий добросовестно держал лед в месте ушиба, стараясь не зацикливаться на том, что нога постепенно немеет.

— Хватит, — забрала у него Ната лед. — а то так и до цистита недалеко, — усмехнулась. — Ты чего дрова-то надумал колоть?

— Для бани.

— В баню хочешь?

— Не мешало бы попариться, — посмотрел он на нее исподлобья. Отчего-то было стыдно выглядеть перед ней таким неумехой.

— Будет тебе баня, — кивнула Ната. — Дрова у меня есть.

— Да мало там их.

— А я и не колю впрок, зачем? — передернула она плечами и получилось это у нее как-то очень элегантно. — Закончатся, наколю, делов-то…

Для кого как, — пронеслась не самая весела мысль.

— Давай, наложу повязку, а потом схожу растоплю баню. Париться хоть умеешь? Или научить? — усмехнулась.

— Справлюсь… — чуть не добавил «наверное».

Но если и это дело окажется ему не по плечу, то можно смело записывать себя в неудачники. И это ему — владельцу многих активов и огромного состояния. Жизнь, оказывается, не так проста, как ему всегда казалось. Иногда она указывает на мелочи, которые в себе несут гораздо больше. Ведь дело вовсе не в умении колоть дрова, а в том, что он мало чего умеет делать руками. И тут можно сказать, что каждому свое, если бы та же жизнь не забросила его сюда. А для чего? Не для того ли, чтобы наступило переосмысление?

— Как нога? — поинтересовалась Ната, когда вернулась из бани.

Вместе с ней в комнату ворвался запах парной, приятно взбудораживший обоняние.

— Почти не болит, — стряхнул с себя Савелий философский налет.

— Тогда, вот тебе полотенце и смена белья, — достала она все это из шкафа. — А я пока займусь ужином.

Натали

И чего это она распереживалась? Да пусть хоть упарится там, ей-то что? Дергается, вместо того чтобы наслаждаться долгожданной тишиной и покоем.

Нет, так она точно не может. Бросив недочищенную картошку в таз с водой, Ната отправилась в баню. Ну не в саму, конечно, а к двери, возле которой и затаилась, прислушиваясь. Когда слуха ее коснулась незамысловатая мелодия, напеваемая довольно приятным баритоном, немного успокоилась. Да и что с ним может случиться? Не ребенок же — голову в печь совать не будет, оставалось надеяться. Хотя, к жизни обычных людей он, конечно, мало приспособлен.

Ната вернулась в кухню и вновь занялась чисткой картофеля. На ужин решила пожарить картошки, не мудрствуя лукаво. Захочет изысков — пусть вон пирог свой доедает. Вкусный пирог, должна была признать. Сама не удержалась и отхватила кусочек от холодного. Таким он ей даже больше понравился.

— Наталка, ускоряемся. Мама скоро придет…

Папа придвинул свой табурет к мусорному ведру, стоящему посреди кухни, и вооружился ножом.

— Я и так тороплюсь, — сдула Ната челку со лба, не переставая орудовать ножом. Самое сложное — это выковыривать глазки, но и с этим делом она справлялась на отлично.

— Так. А таз мы отодвинем и будем метать в него картошкой, — отодвинул папа ногой табуретку с тазом подальше. — За попадание один балл. Победитель загадывает желание.

— Так не честно! — насупилась Ната. — Ты быстрее чистишь.

— А я под тебя подстроюсь, — улыбнулся отец.

Дело пошло веселее, правда, и брызги из таза летели во все стороны. А приступы смеха мешали Нате работать.

— Так, по последней… Кто первый, тот и победил.

— Я первая, я первая! — метко запульнула Ната картофелину в таз и вскочила с табурета.

— Ну вот, опять продул, — уже не торопясь дочистил папа свою картофелину. — Желание твое, — тут же улыбнулся, целуя Нату в макушку, как любил делать. — А вот и мама… — донесся до них звук захлопываемой двери. — Ставь вариться картошку, а я пойду маму встречу, — велел отец.

Еще через какое-то время, когда Ната поставила на плиту кастрюлю и включила газ, до нее донесся явно раздраженный папин возглас:

— Увольняйся завтра же!..

И уже не впервые она услышала эту фамилию — Мамонтов. Ненавистный Мамонтов, из-за которого мама плачет по вечерам, возвращаясь с работы. А папа ее уговаривает уволиться. Но мама не соглашается, потому что им нужны деньги…

Ната накрыла сковородку крышкой и убавила газ. Почему именно сегодня воспоминания снова решили вторгнуться в ее жизнь? Не потому ли, что Мамонтов младший сейчас парился в ее бане? И именно с ним она будет делить свой ужин. И его она прячет в своем доме, вместо того чтобы избавиться от него как можно скорее. А что ей, собственно, мешает это сделать? Всего лишь нужно позвонить…