Загорелыми они были потому, что он много лет провел в Индии, и по той же причине по поместью разгуливали гепард и павиан. Ого! В Индии же нет гепардов и павианов — они живут в Африке, мой дорогой Ватсон. Руби прекрасно это знала, потому что смотрела канал Discovery. Может, это и был ключ? Надо будет вернуться к этому вопросу позже. Но что-то беспокоило Руби… Что же? Что? — размышляла она, откусывая большой кусок от хот-дога. Было еще что-то… Кочерга! Доктор Ройлотт согнул кочергу, чтобы показать свою силу. Но — Руби посмотрела в книгу — вот, несколькими абзацами выше, доктор Ройлотт сделал шаг вперед и взмахнул хлыстом. Но нигде нет ни слова о том, что он отложил хлыст, или зажал его в зубах, или попросил доктора Ватсона подержать. То есть предполагалось, что доктор Ройлотт согнул кочергу, не выпуская при этом хлыста из своих огромных загорелых рук? Или… это была ошибка, странная ошибка, которую допустил человек, достаточно умный для того, чтобы придумать Шерлока Холмса? А может…

— Руби?

Руби подняла голову. Перед ней стояла мама.

— Ты что, не слышала, как я вошла? — Мама еще не сняла пальто — очень красивое: серое с черным меховым воротником, — но дверь, ведущая из кухни в гараж, была уже закрыта.

— Привет, мам.

— Что это у тебя за прическа?

— Дюймовочка. Нравится?

— Интересно. — Мамины волосы были такими же черными и блестящими, как мех на воротнике. У нее были восхитительные, самые восхитительные волосы в мире. — Тебя подвез отец Килы?

— Ага.

— Ты не забыла его поблагодарить?

— Нет.

— Как прошел день?

— Хорошо.

— Много задали?

— Не очень. — Руби не знала точно, но ей так казалось.

— Я купила кое-что на обед. — Мама поставила на стол у плиты пакет из «Голубого дракона» с таким вздохом, будто пакет был очень тяжелым.

Руби почувствовала запах устричного соуса. Значит, она купила то блюдо из утки, которое никто из них не любил. У мамы под глазами были круги, которые напомнили Руби о полумесяце, только мамины были темными.

— Ты уже поела?

— Чуть-чуть перекусила.

Мама посмотрела на часы — без пяти восемь — и принялась расставлять на столе коробочки с едой, тарелки, вилки и ложки.

— Мам, почему ты не снимаешь пальто?

Мама как-то странно посмотрела на Руби. На секунду девочке показалось, что сейчас мама подойдет к ней и крепко обнимет, что было бы совсем неплохо, не потому, что Руби хотелось, чтобы ее обняли, а просто потому, что это было бы неплохо. Вместо этого мама шагнула в сторону прихожей, где все оставляли свои куртки и пальто. Но неожиданно она развернулась, подошла к дочери и почти застенчиво, как подумалось Руби, хотя сама мысль была сумасшедшей, поцеловала ее в макушку.

— У тебя самые лучшие в мире волосы, — сказала мама.

— Но не такие хорошие, как твои.

— В тысячу раз лучше.

Мама пошла переодеваться. Конечно, волосы ничего не могли чувствовать, но мамин поцелуй каким-то образом впитался в них. Мама вошла на кухню, на этот раз без пальто:

— Брэндон дома?

Неужели она не заметила, что его куртки, на спине которой была эмблема сборной средней школы Вест-Милла по теннису, не было на месте?

— Он у Дэви. — Руби заметила, что у мамы на лбу опять появилась вертикальная морщинка, и добавила: — Пишет сочинение.

— У Дэви?

Руби кивнула.

— Он сказал, когда придет домой?

— Не очень поздно.

Мама глубоко вздохнула. Заскрипела, открываясь, гаражная дверь, «Триумф» въехал внутрь. Папа вошел в кухню.

— Всем привет! — Он сразу подошел к столу, достал из коробки кусок курицы. — Где Брэндон?

— Очевидно, у Дэви, — сказала мама. — Пишет сочинение.

Папа поднял на нее глаза, все еще держа в руке курицу:

— А в какой колледж собирается поступать Дэви?

— Интересный вопрос, — сказала мама.

Руби приготовилась услышать интересный ответ, но вместо этого папа сказал:

— И что?

Руби поняла, что родители сейчас начнут ссориться. Дэви? Неужели они будут ссориться из-за планов Дэви? Руби нравился Дэви. На бампере его машины была самая смешная наклейка из всех, какие она видела. Правда, чтобы ее прочитать, нужно было очень близко подойти: «Fuck You You Fucking Fuck». Ездить с этим на машине! Руби чуть было не рассмеялась во весь голос прямо тут, за столом.

— Нам нужно было раньше обратить внимание на то, в какие колледжи собираются ребята из компании Брэндона, — сказала мама.

Родители обменялись взглядами, которые Руби совсем не поняла.

— А Брэн в какой колледж собирается? — спросила она, потянувшись за печеньем с предсказанием.

— Это еще один интересный вопрос, — сказала мама.

Папа и мама продолжали смотреть друг на друга, общаясь каким-то неизвестным Руби способом. Потом папа повернулся к Руби и спросил:

— Ну, солнышко, как прошел твой день?

— Отлично. — Руби вытащила бумажку из печенья.

— Ты виделась с этой девочкой… не помню, как ее зовут? Дочь Микки Гудукаса?

— Кила. Мы с ней сегодня играли.

— Посадила ее в лужу?

— Не-а.

Папа обошел стол, сел рядом с ней и спросил:

— Кстати, тебе нравится теннис?

— Нравится ли мне теннис?

— Ну да. Как игра, если ты понимаешь, о чем я.

Папа как-то странно смотрел на нее, как будто ее ответ что-то для него значил. Он и в самом деле был отличным отцом. Конечно же, Руби понимала, о чем идет речь, и поэтому сказала правду:

— Это то же самое, что математика.

— Что она имела в виду? — спросил Скотт после того, как Руби ушла наверх в свою комнату.

— Не знаю, — ответила Линда. — Но она не очень хороша в математике. Не думаю, что она знает таблицу умножения.

— О Господи! — вздохнул Скотт.

Банальная фраза. Но она заставила Линду вспомнить, да и Скотта тоже — Линда видела эту мысль в его отсутствующем взгляде, в увлаженных глазах. Пятый класс, в котором училась Руби, был последним годом Адама в школе. Кроме всего прочего, он был капитаном математической команды.

— Пора подумать и о ее будущем тоже, — сказала Линда. — Ты представляешь, что будет твориться, когда придет очередь Руби поступать в колледж?

Скотт расстегнул пуговицу на брюках — неужели он каждый вечер это делает? — и доел ролл, оставленный Руби. Потом встал, подошел к бару и налил себе виски.