Кузьмичев провожал глазами эти верные приметы праздника, глядя в окно теплого «ЛАЗа», с фырчаньем одолевавшего улицу Дзержинского, – это было в другой стороне от улицы Ленина, но как же не заехать за комендантом – персональная «Волга» академика-парторга находилась в ремонте.

Автобус остановился за школой, и в салон влез Луценко – бледнолицый, с черными кругами под глазами. А в глазах стыли страх и обреченность. Георгий даже испытал секундное раздражение – за каким чертом было назначать этого клоуна?

Марк, сидевший рядом, прошептал:

– Его даже жалко! Человек так надеялся потрепать языком еще лет десять и спокойно уйти на пенсию, а ему поручают покорять Вселенную!

– Он меня раздражает, – признался полковник.

– «В середке земных помышлений всегда скрыта тщета», – назидательно сказал капитан Виштальский.

Кузьмичев отвел взгляд от Луценко, и глаза сами вернулись к тому предмету, на который хотели смотреть. К Алле.

Девушка сидела во втором ряду, гордо и независимо держа голову на шейке, изящной и стройной, прямо-таки созданной для поцелуев. Георгий вздохнул украдкой. А он действительно странный… Женщины не всегда давали ему свое согласие, иной раз и отказывали. Хоть и редко, но такое бывало. И тогда он запросто расставался с недоступными, окружая вниманием тех, кто был склонен сказать ему: «Да…»

Офицеру-ракетчику никогда и в голову не приходило завоевывать женщин, ибо война была его профессией, а у ног представительниц прекрасного пола он искал мира и покоя.

Правда, подруги упрекали его в непостоянстве… Нашли кого упрекать! Он – воин и не может планировать свою жизнь. Сегодня он здесь, завтра – там, а послезавтра… Бог весть! На войне как на войне.

Почему же он не покинул Аллу? В тот вечер она едва не съездила ему по морде, а потом добрую неделю отводила взгляд, словно вычеркивая из своего поля зрения. Он пробовал пару раз поговорить с ней, но девушка была холодна и немногословна.

Больше всего Георгия злило даже не то, что Алла пошла на разрыв с ним, а то, что он сам стремился залатать прореху в отношениях. Холостяцкие рефлексы нашептывали ему об опасности таких потуг, но он был упрям и упорен. Штурм не удался – ему дали отпор? Ладно, приступим к осаде…

– Запевай! – воскликнул вдруг Юра Семенов, избранный комсоргом группы. На него все посмотрели как на идиота и отвернулись. Семенов сделал вид, что ничего не произошло, и о чем-то оживленно зашептался с Арнаутовым, председателем месткома.

Кузьмичев оглядел своих спутников. Люди в возрасте были сосредоточены, иные сильно нервничали. Даже комсомольцы-добровольцы, обычно такие шумные, ехали молчаливо и задумчиво.

Всем перед выездом выдали одинаковые серебристые спецкостюмы из металлизированного нейлона и того же цвета сапоги. В шейные вырезы СК были заделаны кольцевые крепления для шлемов – эти прозрачные колпаки, похожие на круглые аквариумы, перестукивались на верхней полке.

Солдаты и сержанты, подчиненные Кузьмичева, ехали в отдельном автобусе – двадцать пять «дембелей», отобранных в воздушно-десантном полку, расквартированном под Псковом.

– Я смотрю на улицы, – прошептала сзади Элла Наумовна, повар и жена старшего планетолога экспедиции Гоцмана, – и будто прощаюсь со всем этим…

– Что за минорные мысли, Эля? – бодро сказал Гоцман.

Элла Наумовна только вздохнула.

* * *

Автобусы приехали в Шахунью, маленький поселок, при котором имелся аэродром. Покрытия на его ВВП никогда не было, если не считать кое-где пробившейся травки, да и к чему оно «Аннушкам», занятым опылением лесов от жука-короеда?

На полосе прогревали моторы «Антеи». Их аппарели были опущены, как жадные языки, пробующие траву на вкус.

Кузьмичев подождал указаний от коменданта, не дождался и громко скомандовал:

– Проходите к первому и второму самолетам! Скляров, Переверзев! Займитесь добровольцами!

Старшие сержанты козырнули и повели волонтеров на посадку.

– Алла, ваш балок пятый. Марк! Где тебя носит? Трофим Иваныч! Пойдемте с нами.

– Иду, иду! – заспешил ученый. – Первый раз все увижу не снизу, а сверху…

– Э, Трофим Иваныч, – усмехнулся Кузьмичев. – То, на что мы будем смотреть там, в жизни никто не видел!

Все вместе они поднялись по аппарели в гулкий грузовой отсек транспортного самолета.

Алла до того засмотрелась на пару разнесенных килей, что едва не сверзилась с трапа. Полковник удержал ее.

– Благодарю, – чопорно сказала Миньковская.

– По машинам! – скомандовал Кузьмичев. – Помните свои места?

– Помним! – хором ответили добровольцы и полезли по машинам и балкам – цилиндрическим домикам на колесах, похожим на маленькие железнодорожные цистерны с круглыми иллюминаторами. Говорят, такие делали для строителей БАМа.

Ну, для строителей внеземной базы они тоже сгодятся…

Георгий открыл выпуклую дверь пятого балка, пропустил всех вперед и вошел сам. Внутри для каждого было приготовлено особое кресло.

– Внимание! – разнеслось по отсекам. – Приготовиться!

Створки аппарелей медленно сошлись, и винты «Антеев» завыли на низкой, угрожающей ноте.

– Энерговоды зациклены, Трофим Иваныч! – сообщили из кабины пилотов.

– Ага! – довольно сказал Воронин. – Пошло дело!

– Пристегнуться всем, – негромко скомандовал Кузьмичев.

– Дядя, – задумчиво выговорил Виштальский, – я имею вам сказать пару слов.

– Вырази мне твою мысль, Марк, – улыбнулся профессор.

– Вот я хочу поинтересоваться у вас, а как мы обратно станем выбираться?

– Пусть тебя не волнует этих глупостей, – проговорил Трофим Иванович, старательно копируя одесский говор. – Все детали гиперканальной станции уже сброшены в районе будущей базы. Где-то в январе нам подкинут краны и ядерный реактор типа тех, что стоят на атомных подлодках. Начнем монтаж, подзарядим энергоемкости…

Марк поглядел на дядю с большим сомнением. Кузьмичев тоже не испытывал особой уверенности насчет «обратного билета», но промолчал – бытие советского офицера рано приучило его к простой истине – не высовывайся! Начальство знает лучше.

А когда выяснится, что начальство – ни в зуб ногой, что оно опять прошляпило и «не учло», то решать проблемы придется самому, как оно часто и бывало. И в чем же тут разница?

Будешь ты лезть поперед батьки в пекло или промолчишь – все равно надеяться надо только на себя…

– Взлет! – пронеслось по всем балкам и боевым машинам.

«Антеи» затряслись, пробегая по рулежной дорожке, разогнались и взлетели.

– До выхода на режим тридцать секунд! – объявил пилот.