Отставка министра внутренних дел графа Лорис-Меликова, последовавшая в апреле 1881 года, на самом деле была неизбежной. И дело здесь было совсем не в Манифесте от 28 апреля 1881 года. Лорис-Меликов стал не нужен уже 1 марта, в день убийства Александра II. Все совещания с министрами, которые проводил Александр III в марте-апреле, имели единственную цель — «выпустить пар» и показать окружению убитого отца свою лояльность к родителю и желание разобраться в направлении его внутренней политики.

Заявление об отставке Лорис-Меликова и его отъезд из Петербурга на самом деле были восприняты императором с глубоким удовлетворением. Лорис-Меликов мешал проведению полной зачистки «Народной воли» как самое информированное лицо в следствии по делам террористов. После казни исполнителей убийства императора в Петропавловской крепости находились два десятка арестованных участников преступной организации во главе с ее Хозяином. Необходимо было подвести черту под всем делом с помощью суда, который был бы, с одной стороны, продолжением процесса над группой Желябова и Кибальчича, с другой — показал бы второстепенность подсудимых. Так как в действительности выведенные на процесс 23 обвиняемых составляли актив организации во главе со своим руководителем Александром Михайловым, скрыть или затушевать такое обстоятельство в открытом процессе было невозможно. Поэтому было принято решение провести максимально формализованный процесс, допустив в зал заседаний только чиновников МВД. В прессе процесс вообще не освещался, за исключением короткого сообщения 21 февраля 1882 года в «Правительственном Вестнике», с небольшими выдержками из обвинительного заключения и приговора. Организаторы процесса, вошедшего в историю как «Процесс 20-ти», решали весьма трудную задачу. Наработанный следствием обвинительный материал порождал массу вопросов, на большинство из которых у следствия были обоснованные ответы. Так, следствие располагало неопровержимыми доказательствами роли Александра Михайлова в качестве организатора и главного координатора всей деятельности «Народной воли». Кроме этого, следствию удалось установить, что «Народная воля» именно через Михайлова имела устойчивое финансирование из неизвестного источника. Идеологическая составляющая организации, ее программа, устав и печатный орган тоже не вызывали вопросов, являясь простым, непритязательным прикрытием главной цели деятельности организации — ликвидации Александра II. Следственная работа, проведенная, по большей части, под руководством министра внутренних дел Лорис-Меликова, позволяла провести более чем громкий процесс над террористами и недвусмысленно определить существование организации «Народная воля» как ангажированной преступной структуры, обслуживавшей интересы заказчика. Такая постановка вопроса была абсолютно неприемлема для Александра III, который явно стремился «спустить на тормозах» дело об убийстве отца.

При этом необходимо было, по возможности тихо, вывести из игры главную фигуру так называемой «Народной воли» — Александра Михайлова. Материалы следствия были переданы в судебную инстанцию Особого присутствия Правительствующего сената (ОППС) в декабре 1881 года, после Высочайшего повеления, последовавшего 9 декабря. По оперативности, с которой дело проходило в ОППС, можно судить о том, что материалы были предварительно изучены в другой инстанции, которую представлял товарищ министра внутренних дел генерал П. А. Черевин. Министром, как известно, в это время был уже граф Игнатьев Н. П., но подготовкой дела «20 террористов» [13] для ОППС занимался именно Черевин.

Главной задачей Черевина на процессе было создание максимально комфортных условий для своего агента Михайлова, дабы избежать, по возможности, разоблачений, которые могли возникнуть вдруг, по ходу процесса. В этих целях была разработана специальная «технология», которая предусматривала разделение всей массы следственного материала на отдельные темы и эпизоды, с соответствующим делением на группы всех обвиняемых. Всего в обвинительном акте получилось 14 разделов, из которых общим для всех был раздел № 14 «Принадлежность обвиняемых к преступному сообществу». Исходя из того, что наиболее убийственные показания на Михайлова дал на следствии чиновник Департамента полиции Н. В. Клеточников, их развели с Михайловым по разным разделам обвинения, так чтобы они вообще не столкнулись друг с другом во время суда. Клеточников обвинялся по разделу № 13 «Вспомогательная преступная деятельность обвиняемых Люстига и Клеточникова».

Главным пунктом обвинения был раздел № 12 «Злодеяние 1-го Марта 1881 года». Так как Михайлов вообще не обвинялся по этому разделу, то ему пришлось писать в ОППС специальное заявление для участия в соответствующем заседании:

«Г. Первоприсутствующему,

Особого Присутствия

Правительствующего Сената

для слушания дел

о государственных преступлениях.

Заявление Александра Михайлова.

Обвинительный акт утверждает, что при начатии о мне дознания, в декабре 1880 года, обнаружено было приготовление к новому покушению, впоследствии выразившемуся в деянии 1-го Марта 1881 года.

Хотя я и не обвиняюсь в участии в этом событии, но вышеупомянутый факт настолько важен, что его необходимо выяснить. Кроме того, событие 1-го Марта дает окраску всему сообществу и, для того чтобы признать участие в этом сообществе, необходимо знать мотивы, цели и объяснения обвиняемых по цареубийству, с многими из которых я даже лично не был знаком. Само же по себе деяние 1-го Марта еще не дает понятия о том, к какому лагерю принадлежат люди, совершившие его. На основании изложенных соображений я покорнейше прошу Суд допустить меня к слушанию судебного следствия по этому делу, отчего будет зависеть и самая обстоятельность моих объяснений в указанном смысле. Прошу приобщить настоящее заявление и резолюцию Суда на него к делу.

Дом Предварительного заключения 10 февраля 1882 года, 11 часов утра. С. Петербург» [14].

Резолюция г. Первоприсутствующего П. А. Дейера, оставленная на документе, была краткой: «Иметь в виду».

Этот бесподобный документ родился сразу после ознакомления Михайлова с обвинительным актом и был заранее согласован с Черевиным. Отсутствие Хозяина на судебном заседании по делу «1-го Марта» произвело бы в среде подсудимых «революционеров» самое невыгодное впечатление и могло развязать языки. Подозрительный арест Михайлова в ноябре 1880 года, аресты в январе-феврале 1881 года и без того бросали густую тень на героический образ Хозяина.

Ход Михайлова с заявлением был беспроигрышным. Михайлов писал и другие заявления в адрес Первоприсутствующего: относительно вызова в суд свидетелей, которые могли подтвердить те или иные обстоятельства, и всегда встречал внимательное отношение Первоприсутствующего, а главное — немедленную его реакцию.

Несмотря на всевозможные меры по ровному течению процесса, избежать небольшого скандала не удалось. Все случилось 10 февраля 1882 года, когда суд рассматривал раздел № 10 обвинительного акта «Подготовка взрыва под Каменным мостом», где фигурантом, среди прочих, был и Михайлов. Защитник одного из обвиняемых В. А. Меркулова, присяжный поверенный Шнеур обратился к Первоприсутствующему с просьбой выяснить у своего подзащитного его знакомство с идеями партии. Ответ обвиняемого Меркулова всех обескуражил: