Шесть часов?.. Ничего себе номер. И как я объясню это воспитателям?..

— Я уже сказала. Тебя это не касается, Лагранж. Ты меня искал? Нашел. Свободен. Занимайся своими делами. И не смей за мной идти, а то я могу и передумать насчет рассказа о сегодняшней ночи. И посмотрим, кому из нас будет хуже, если я расскажу. Ты не один здесь угрозами бросаться умеешь.

С этими словами, я поднырнула под его руку и зашагала по коридору в сторону ректорского кабинета.

Пристальный взгляд сверлил лопатки, но удерживать и догонять меня парень не стал.

Я стоял и смотрел на удаляющуюся спину — нарочито расправленные плечи и деревянная походка. И кончик светлой косы, покачивающийся чуть ниже талии. Сначала эта девица свалилась мне на голову из ниоткуда, потом попыталась избить ни за что, а теперь потребовала, чтобы это Я оставил ее в покое. Восхитительно!

Странности множились.

Утром, провалившись в стену и потеряв сознание от удара, я пришел в себя в собственной комнате. А то, обо что я ударился, было просто-напросто моей кроватью. И тогда я всерьез засомневался в собственном рассудке — а была ли стена-губка, а было ли падение? Может быть, я сам не заметил, как дошел до комнаты, а потом промазал, пытаясь улечься. С учетом моего состояния это было бы совершенно не удивительно.

И сомневался я до того самого момента, как на меня свалилась с потолка Элалия Хэмптон.

Девчонку шесть часов искали наставники, а последние три часа к делу подключили и старших воспитанников. Замок перерыли от подвалов до крыш башен, но она как сквозь землю провалилась. Если учесть, что “Зеленые Горы” — заведение, которое по степени надежности может соперничать с лучшими тюрьмами мира, пропажа с его территории воспитанника — это знатный форс-мажор.

Я, признаться, больше прогуливался, чем искал. Хоть мне и было любопытно, как у белобрысой получилось так хорошо обвести всех вокруг пальца…

А теперь в мою голову закралась мысль о том, что кое-кто тоже познакомился с утягивающими в неизвестность стенами, имеющими привычку выплевывать людей из себя в самых неожиданных местах.

Любопытство подзуживало хорошенько девчонку расспросить, но ту откровенно трясло и колбасило, и я отступил. Пусть. Потом. Никуда мы отсюда не денемся.

Зато ее явление удачно напомнило кое о чем.

Я выждал некоторое время, усевшись на подоконник и прикрыв глаза. Достаточное, как мне показалось, для того, чтобы седая девочка дошла до кабинета ректора, получила на свою голову нагоняй и была отправлена к себе. А потом направился по ее стопам, в приемную. Мне нужен был телефон.

На самом деле “мое” время еще не наступило, для разговоров с родителем мне полагалось являться в девять пятнадцать по средам, о чем секретарь не преминула мне напомнить со строгой миной, но из уважения к Эрику Лагранжу…

Всего один долгий гудок и конфетный голос на том конце провода:

— Приемная мистера Лагранжа, я вас слушаю.

— Мне нужно поговорить с отцом.

— Добрый день, мистер Лагранж. Я сейчас вас переключу.

Хриплое щелканье в трубке. Один, два, три…

— У меня для тебя есть тридцать секунд. Что?

— Мне нужны книги по юриспруденции. Гражданское, семейное и финансовое право. Любые, кроме Смитта, Лаверса и какого-то там “штайна”. Еще практические разборы громких дел в этих сферах.

В трубке на мгновение повисла тишина.

— Специфическая литература, — наконец произнес отец. — Позволь узнать, зачем?

— Да вот, хочу в суд на тебя подать...

— Наконец-то мозги заработали, — холодно резюмировал папаша и положил трубку.

Слушая короткие гудки, я задумчиво договорил то, что намеревался:

— Шутка. Девушке подарю…

Ладно, нет так нет. Разберусь.

— А Элалия нашлась? — на всякий случай уточнил я у мисс Лайм, а то вдруг эту бедовую опять куда-то засосало?

— Нашлась, — успокоила меня секретарь. — Все воспитанники давно уже вернулись к занятиям. Идите.

Ближе к вечеру организм уже почти пришел в норму. И не скажешь, что вчера я чуть не сдох. Сила у белобрысой буки оказалась на диво легкоусвояемой, странно, что она собственную хозяйку слушать отказывается.

Так что в столовую на ужин я спустился в приподнятом настроении.

— Дани! — при моем появлении рыженькая веснушчатая Кэри подскочила и замахала рукой. — Садись с нами.

Я мысленно пожал плечами. Мое место в местной иерархии, а значит, и в столовой еще не было до конца утверждено, так что питался я перекати полем то тут, то там. С вами так с вами — с ними так с ними. Но стоило мне отодвинуть стул, как на него бухнулась нога в тяжелом ботинке. И сидящий рядом долговязый Зак Фишер процедил сквозь зубы:

— Занято.

— Ногу убрал, — вполне миролюбиво предложил я.

Фишер, спокойно глядя мне в глаза, убрал. Предварительно хорошенько обмазав о сиденье грязную подошву.

С таким же спокойным взглядом я положил руку на спинку его стула. И дернул.

Фишер шарахнулся на пол тощей задницей, но среагировал мгновенно. Я едва успел выставить отражающий щит, и огненная волна прошла по касательной в потолок, оставив на нем огромное черное пятно. Ударить ответно я не успел. Взвыла сирена, свет притух, раскрылись припрятанные рядом с лампами ампулы, и всех нас накрыло поблескивающее белесое облако магиегасящего порошка. Мой щит лопнул, на ком-то треснула одежда — все что держалось на магии резко пришло в негодность.

Ах да… никакой магии в столовой. Кажется, было какое-то такое дурацкое правило.

Воспитанники с негодующими воплями подскочили с мест, стряхивая с себя белесую гадость, но та ровным слоем покрыла волосы, плечи, столы с тарелками…

— Сидеть! — раскатистый рявк директора сработал не хуже оцепеняющего заклинания, все поплюхались на места.

Я тоже сел — приказ есть приказ! — на фишеровский стул. Зак же подскочил с пола, с негодованием сжимая кулаки.

— Фишер, Лагранж, в мой кабинет. Остальные — на выход. Ужин отменяется. Можете сказать спасибо этим двоим.

Столовую наполнил разочарованный гул.

Я бегло оглядел всколыхнувшуюся толпу, выловив несколько ненавидящих взглядов, несколько восхищенных. Белобрысая макушка нашлась в углу. Седая девочка сидела, уронив ладонь на лоб и всем своим видом излучала: “О боже, меня окружают идиоты”.

Ухмыльнувшись, я воспользовался общей толкучкой на выходе, чтобы как следует пихнуть Фишера под ребра, ибо нехрен… Идиота кусок, завязывать драку в столовой.

— Я не собираюсь разбираться, кто прав, а кто виноват, — сходу объявил ректор, едва мы переступили порог кабинета. — Завтра перед занятиями подойдете оба к миссис Керлиони и сообщите ей, что у вас у каждого по двадцать часов исправительных работ.