litbaza книги онлайнСовременная прозаФеечка - Наталия Терентьева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 66
Перейти на страницу:

Черт, если бы не эти глупые студенты… Зачем их приняли на философский факультет, если они никак не могли взять в толк, что есть лифт, который не остановится на этаже, который им нужен? А им срочно надо набить свои тощие животы…

Я почувствовала, что у меня начинается паника и подступает сильнейшее раздражение, выдохнула и остановила саму себя. С чего паника? Ушел Андреев? Так не на войну же. Раздражение? Я подышала, глядя в окно на огромные, с пятиэтажный дом, голубые ели, которые растут у Вечного огня перед корпусом гуманитарных факультетов. Ерунда какая, в сущности, вся моя паника. Если судьбу всё время подталкивать, что-то подстраивая, то судьба может покатиться совсем не в ту сторону. Нет, сидеть и ждать у моря погоды, сложив лапки, конечно, не нужно. Но рубить шашкой всех и вся на пути к своему счастью тоже неправильно.

Ко мне подошла Ульяна, за ней плелись все те же три студента. Я быстро оценила ситуацию. Один шел просто так, за компанию, второй – черненький, худенький – явно смотрел на Ульяну, третий – высокий, полноватый (у этого как раз живот был не тощий) и шатающийся на обеих толстых ногах, как на шарнирах, всё притирался, притирался ко мне и постоянно пытался шутить. Сейчас он заранее заготовил шутку. Шутка была у него в телефоне, он протягивал его мне и хотел, чтобы я посмотрела, как небольшая черная собака прыгает на лежащего на боку борова и пытается его разбудить. Боров лежит на коврике, в комнате, очевидно, считает себя домашним животным и на лающую и задирающуюся к нему собаку внимания не обращает, спит себе и спит. Собака лает и лает, и толкает его лапами.

Парень протягивал телефон, смеялся и смотрел, засмеюсь ли я. Я молча пожала плечами, потому что слов у меня просто не было. Такая степень глупости… И он хочет мне понравиться? Парень был довольно симпатичный, с густыми русыми волосами, постриженными обычно, без причуд, с серыми глазами, приятным открытым лицом. Но «с лица-то воды не пить!», как выражается моя бабушка, имея в виду, что день посмотришь, два посмотришь и надоест. Тем более что с такими толстыми ногами вообще рассчитывать на что-то очень трудно, по крайней мере, у меня. Качаться надо или хотя бы бегать по утрам. И не жрать все подряд. Я уже успела заметить, что из кармана его клетчатой рубашки вываливается недоеденный шоколадный батончик, а из рюкзака торчит огромный пакет чипсов.

– Что ты хотел? – спросила я его.

Парень замер, перестал смеяться, обиженно убрал телефон.

– Ничего, – ответил он. – Это… типа… я – Игнат.

– Молодец, редкое имя, – пожала я плечами. – А глупый почему такой, Игнат?

Парень от неожиданности рассмеялся, стал еще симпатичнее.

– Хорошо, пошли в кафе наверх, – кивнула я, видя, что Ульяна хмурится, слушая разглагольствования другого парня. Тот разливался соловьем, махал руками, задев проходящую мимо пожилую преподавательницу. Я прислушалась, что он рассказывает. Понятно. Пересказывает содержание какого-то видеоролика. Игнат вот даже пытаться не стал – включил видео, да и все, сунул мне под нос. Так ухаживают наши мальчики. Когда я рассказала бабушке, она не поверила, решила, что я стала окончательной феминисткой и ругаю мальчиков просто чтобы ругать.

Мы медленно шли к лифту, ждали его, в первый не вошли, потому что между нами ловко просочились китайцы и сразу же заполнили лифт до перегрузки.

Китайцы у нас двух видов – бедные и мажоры. Бедные ходят всегда стайками по пять – семь, а то и по десять человек, малорослые, плохо одеты, от них всегда резко и непривычно пахнет, трудно описать чем. Смесь сладкого табака, дешевой жареной еды, приторных духов. Но есть и богатые. Они очень хорошо одеты, ходят по одному, выше ростом, есть стройные и холеные, есть откормленные и холеные, и ничем особенным, «не европейским», от них не пахнет.

Я попыталась рассказать маме и бабушке о своих наблюдениях и напоролась на полное непонимание. Они бросились меня воспитывать в духе интернационализма, пытались убедить, что по расовому и национальному признаку делить людей нельзя, принюхиваться к ним нельзя, оценивать их по одежде нельзя… Они жили в другое время, у них были другие ценности и принципы. Странно только, куда все их идейные установки так быстро девались, задержались лишь в головах некоторых людей. Особенно с принципами на меня наседала бабушка, понятное дело. Которая хоть социализм и отрицает, но пропитана его идеалами насквозь.

Мы с новыми знакомыми-философами дождались наконец лифта и поехали на десятый этаж в буфет. Мальчики все это время показывали смешные видео и фотографии, одновременно пытаясь рассказывать что-то про своих преподавателей, но это у них совсем не получалось. Их товарищ стоял сбоку и плелся сзади, не поднимая головы от телефона, один смеялся, проглядывая какие-то ролики. Вот, собственно, некая замена спиртному найдена – подключение мозгов к мировой сети видеокомиксов.

«Я перестаю существовать в реальной действительности, я хочу все время смеяться, и я смеюсь, включив нескончаемый поток смешных видео. Я не хочу знать процентное соотношение богатых и бедных в разных странах, я не хочу думать, почему так все несправедливо в мире, я не хочу думать о том, что скоро нам не будет хватать питьевой воды, о том, что белое человечество уменьшается, что планете грозит перенаселение, я не хочу учиться решать задачи, я не хочу вдаваться в хитросплетения мыслей древних философов, я хочу только смеяться…» Как бедная мышка, которой экспериментатор вживил проводок в мозг, в центр смеха и удовольствия, и соединил проводок с педалькой. Мышка жмет и жмет на педальку, побежит к мисочке, быстро поест и снова жмет – до изнеможения, до коллапса…

Игнат, который терся рядом, вдруг спросил меня:

– Ты в общежитии живешь?

– Да, а что?

– А я москвич.

– Молодец.

– С кем ты в комнате? С ней? – Он кивнул на Ульяну.

– Нет. Она москвичка.

Игнат стал смеяться. Я видела, что он, как и его друг, перевозбудился оттого, что мы с ними познакомились. Он хотел сказать что-то умное, спросить что-то смешное и вообще – произвести впечатление, но не знал, как. Я могла бы сказать ему, что на меня уже произвел впечатление один человек, и этот человек – не он. Но я ничего не говорила, зная, что все равно, даже если бы я не встретила Андреева, с такими глупышками, как эти парни, мне делать нечего. И Ульяне, я думаю, тоже. Она откровенно смеялась над своим ухажером, а он этого не понимал и думал, что произвел на нее впечатление.

– Что вы несете, молодой человек? – не выдержав, пробормотал в лифте какой-то пожилой профессор. Здесь, в МГУ, есть классические преподаватели, как будто сошедшие с оживших фотографий середины прошлого века. Аккуратно и скромно одетые, с портфелями, в круглых или больших роговых очках, правильные, строгие.

Ульянин ухажер, только что громко рассказывавший, как у упыря из живота вылез глист и что-то очень странное спросил, стал теперь смеяться, как заводной заяц, который был когда-то у меня в детстве, тоненько, заливисто, с маленькими перерывчиками – хохотнет, помолчит, еще хохотнет, еще помолчит. Я поняла, что это тоже один из его приемов развеселить публику, потому что все в лифте, включая профессора, стали смеяться. Я видела, что каждый смеется по своей причине. Пять китайцев, передвигающихся по этажам единой массой, смеялись просто потому, что их зажали в углу лифта и они не могли двинуть ни одной из своих десяти рук. Профессор смеялся от нашей глупости, Ульяна – от смущения и негодования одновременно, потому что все шутки этого парня были обращены к ней, я – потому что вспомнила своего мягкого зайца, который смеялся, если потянуть за колечко. Игнат, притершийся ко мне окончательно, смеялся оттого, что прижат был ко мне сейчас слишком тесно, и был этим счастлив.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?