— Ну, и куда ты так гонишь?! Дороги не видишь? Лошадь мою чуть до смерти не напугал!

Миро вышел из машины. Со второго взгляда и вблизи девушка показалась еще прекрасней.

— Прости, красавица, не ругайся. Цела твоя лошадь. Видишь, в порядке, ничего с ней не случилось.

Миро ласково похлопал лошадь по шее. Та почувствовала цыганскую руку, успокоилась.

Девушка тоже погладила кобылку. Только с другой стороны.

«Надо же, — подумал Миро, — если бы сейчас не было лошади, наши руки соприкоснулись бы…» От этой мысли стало тепло, хорошо, как никогда еще не бывало.

— Ты сама откуда взялась такая? Местная? Со слободы?

— Ну, предположим, да.

— Наш табор сюда едет. Может, как-нибудь и встретимся.

Руки, которыми оба поглаживали лошадь, случайно соприкоснулись. Миро хотел, чтобы это прикосновение длилось как можно дольше. Но девушка, улыбнувшись, спрятала руку за спину.

— Может, и встретимся, ром. Когда-нибудь. А сейчас, извини, мне некогда, — и вскочила в седло.

— А зовут тебя как?

— Меня? — Девушка замешкалась, обдумывая: говорить — не говорить; но потом все же решила сказать. — Груша меня зовут! Груша. Из слободы!

И, погарцевав немного, ускакала прочь. Миро долго смотрел ей вслед, благо там, куда она отправилась, леса не было. Когда девушка скрылась за холмом, Миро грустно опустил голову. И увидел браслет, оброненный цыганкой. Поднял его, рассмотрел. Приложив к губам, едва слышно сказал ему: «Браслет, браслет, помоги этой девушке, когда я верну тебя ей, защити ее, не дай никому обидеть. И, если сможешь, напомни ей обо мне. Пожалуйста!»

В Цыганскую слободу Миро приехал совсем грустный. А уж когда нашел дом Баро, на нем просто лица не было.

Зарецкого он узнал сразу, хотя тот, конечно же, постарел.

Поздоровался почтительно с легким поклоном:

— Здравствуйте, Баро. У нас там машина сломалась. Отец с табором задержится.

— Здравствуй, здравствуй.

Баро обошел Миро, придирчиво его осматривая:

— Так вот, значит, какой ты стал. Ну ладно, пойдем ко мне в кабинет, там расскажешь о ваших бедах, чтоб им, как снег, растаять.

«Хороший дом!» — подумал Миро, увидев дворец Зарецкого изнутри. Вот только мысль о том, что он, может быть, станет здесь жить, вогнала его в еще большую тоску.

А Баро по-своему понял скованность Миро: «Хороший парень, воспитанный, старших уважает! И робеет от мысли, что к невесте приехал. Хороший. Нам подходит!»

— Значит, говоришь, сломались?

— Да.

— Жаль, мне уже не терпится увидеть всех ваших.

— Отец тоже очень жалеет, что не смог сегодня приехать.

— А признайся честно: свататься приехал? Или так решил заглянуть?

Миро смутился, вспомнив о девушке на коне — Груше. Какая женитьба? На лице у него промелькнуло недовольство. И Баро это заметил.

— Ну, чего молчишь? Говори!

— Я еще не решил. Честно говоря, Баро, я не знаю.

— Так вот что?

— Поймите меня правильно. Я еще не думал о женитьбе.

— Ты жениться не хочешь? Или тебя моя дочь не устраивает?

— Нет, я вообще жениться не хочу… Мне кажется, еще слишком рано.

Баро крепко разозлился и едва сдержался, чтоб не взорваться. Сначала Кармелита бунтовала. Но она-то хоть дочь родная. А теперь этот…

Металлическим голосом Баро отчеканил:

— Раньше родители у детей не спрашивали. Женили, и все. Рано или нет — это мы с твоим отцом решим. А не с тобой. Езжай в табор. Скажи ему — я его жду. Утром!

— Хорошо, я передам.

— Пусть явится ко мне, как положено. И ты с ним будь. Все понял?

— Да.

— Больше я тебя не держу. Ступай.

Звездочку Кармелита привязала на краю автостоянки, так чтоб травку пощипать было где. Но под надзором охранников — а то вдруг кто обидит. Или хуже того — украдет. То-то отец заругает — у цыганки лошадь увели!

Потом Кармелита пошла к ресторану, но не по центральной аллейке, а с тыла.

Да, так и есть. Рычи еще два парня из охраны стерегут ее у входа. Эх, ромалэ, хоть бы замаскировались, спрятались. Неужто не знаете, с кем дело имеете — с баронской дочкой!

Подобрав полы юбки, Кармелита незаметно юркнула в ресторан со служебного входа.

А в ресторане «Волга», внутри, Светкино торжество вроде бы началось, а вроде и не начиналось. Есть уже всем хотелось зверски. Но Светка не позволяла начать гулянье и разрушить красоту праздничного стола. Так что приходилось как-то перебиваться, пощипывать — понемногу с каждого блюда.

Особенно трогательно выглядел торт с незажженными восемнадцатью свечами.

Взяв из тарелочки очередную маслинку, Светлана с ожиданием и надеждой посмотрела в сторону входной двери.

Ее взгляд заметили:

— Сколько можно ждать? Свет! Не придет она уже!

— Ну, ребят, давайте еще пять минут подождем.

— Я тоже думаю, что она уже не придет, — послышалось с другого конца стола. — Свет, ну сколько?.. Все. Давай, открываем шампанское, зажигаем свечи…

— Но это же Кармелита! Мы с ней со школы, с восьми лет вместе. Она обещала.

— Света, она одна. А нас много. И мы сидим, гадаем: придет — не придет. Это ее проблема. Все — никаких возражений. Давайте поздравлять именинницу.

И в зале разнеслось раскатистое:

— По-здрав-ля-ем! Happy birthday to you…

Света махнула рукой, сдаваясь.

В одну секунду по-ресторанному пафосный стол стал обжитым и уютным. Рюмки, бокалы, тарелки, рты — все наполнилось разными вкусностями.

А уже в следующую секунду по залу разнесся родной знакомый голос:

— Для моей подруги Светланы…

Все повернулись к сцене, у микрофона, в неожиданно вспыхнувшем луче прожектора стояла Кармелита. Но не в джинсах и футболке, как обычно, а в настоящей цыганской одежде. Светкины гости опешили: вилки с ветчиной и рюмки с водкой застыли где-то на полпути от стола до рта.

— …у которой сегодня день рождения, звучит эта старинная цыганская песня.

Заиграла музыка. Кармелита запела:

Ты лети, лети, кибитка.

Разорвалась золотая нитка.

Да успокой меня.

Домой, да успокоюсь,

за рекою, ой, да за рекою.

Ты гони еще немножко,

по равнинам да по дорожкам.