Основные споры разгораются вокруг взаимно связанных вопросов: об отношении политического руководства страны и высшего командования Красной Армии к явным фактам непосредственной подготовки фашистской Германии к нападению на СССР и по поводу приведения советских вооруженных сил, в частности западных военных округов, в полную боевую готовность.

Данная проблема имеет политический и военный аспекты. Многие, особенно из числа нынешних критиков и хулителей Великой Отечественной войны, не видят этого важного обстоятельства. И на головы как политического руководства страны, так и высшего командования РККА обрушивают тяжелые обвинения в политической близорукости и военной бездарности.

Как живой современник всех событий как предвоенной, так и военной истории нашей страны, могу засвидетельствовать следующее. Могли ли мы, выпускники средней школы, не думать в 1940–1941 годах о том, что наша страна приближается к войне, когда весной 1941 года все наши одноклассники старше нас на один-два года досрочно получили аттестаты зрелости и поступили в военные училища, а за два предвоенных года все годные по возрасту и здоровью преподаватели-мужчины были направлены также или в училища, или призваны на военную службу в строевые части, а на выпускном вечере в июне 1941 года в основном из родителей присутствовали лишь матери, ибо отцы, как правило, также находились на военных сборах. Скажу свое мнение и о заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года, которое ряд авторов расценивают как дезинформацию советского народа. Не только я, но и все мое окружение — сверстники по школе, преподаватели, соседи и знакомые — расценили это заявление, как «пробный шар» открытого через печать выяснения позиции Германии на подготовку с ее стороны к военным действиям. А то, что вслед за этим «заявлением ТАСС» не последовало никакого реагирования германской стороной, только еще больше убедило многих наших современников в нечестности с германской стороны и ее тайных коварных замыслах.

Когда же позже стал офицерам, а затем ученым-историком и получил возможность ознакомиться с подлинными документами, относящимися к характеристике предвоенной ситуации, а также узнать мнения на этот счет прямых участников тех событий кануна войны, в том числе и ветеранов войск, еще больше утвердился во мнении, что политический вывод о намерениях фашистской Германии мог быть только один: Гитлер и его окружение были готовы в 1941 году к нападению на СССР.

Давайте отдадим должное мужеству и интернационализму солдата 222-го саперного полка германской армии ефрейтора Альфреда Лискафа из взвода лейтенанта Штольца, который в ночь с 21 на 22 июня перешел на нашу сторону и сдался пограничникам 90-го Владимир-Волынского пограничного отряда для того, чтобы предупредить, что с утра будет совершено нападение на СССР. Да, это было, как было и множество других фактов, подтверждавших готовящееся нападение Гитлера на СССР. Советская разведка, в том числе пограничных войск, собрала очень ценные и достоверные факты о военных приготовлениях Вермахта. Свой долг в этом плане она выполнила хорошо. Такой же высокой оценки заслуживал и Рихард Зорге, на которого часто ссылаются наши оппоненты. Сведения, добытые им, представляли большую ценность.

Разве могут быть какие-либо сомнения даже не у политика, а у простого человека о военных приготовлениях, если бы он получил вот такое, одно из многих аналогичных донесений, основанное на материалах, добытых пограничниками? Уверен, что ответ будет один: скоро война.

Читаем сообщение НКВД СССР № 1196/Бв ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКО СССР о полученных пограничными отрядами НКВД разведывательных данных относительно концентрации немецких войск на советско-германской границе от 21 апреля 1941 года.

«С 1 по 19 апреля 1941 года пограничными отрядами НКВД СССР на советско-германской границе добыты следующие данные о прибытии германских войск в пункты, прилегающие к государственной границе в Восточной Пруссии и генерал-губернаторстве:

В пограничную полосу Клайпедской области: прибыло две пехотные дивизии, пехотный полк, кавэскадрон, артиллерийский дивизион, танковый батальон и рота самокатчиков.

В район Сувалки — Лыкк: прибыло до двух мотомехдивизий, четырех пехотных и двух кавалерийских полков, танковый и саперный батальоны.

В район Мышинец — Остроленка: прибыло до четырех пехотных и одного артиллерийского полков, танковый батальон и батальон мотоциклистов…

Всего в эти районы прибыли: штабы 3 механизированных дивизий, 6 пехотных дивизий, до 21 пехотного полка, 2 моторизованных, 7 кавалерийских и 9 — 10 артиллерийских полков, до 7 танковых и 4 саперных батальонов, батальон мотоциклистов, 2 роты самокатчиков и свыше 500 автомашин…

За период с 1 по 19 апреля германские самолеты 42 раза нарушали государственную границу, совершая разведывательные полеты над нашей территорией на глубину до 200 км.

Большинство самолетов фиксировалось над районами: Рига, Кретинга, Таураге, Ломжа, Рава-Русская, Перемышль, Ровно»[37].

Свою оценку предбоевой обстановки ветеран пограничных войск начальник 94-го пограничного отряда, в то время майор, а позже генерал-майор П. И. Босый изложил следующим образом: «Прежде всего бесспорно, что наше правительство делало все возможное, чтобы оттянуть начало военных действий на любое время, которое так необходимо было для создания более мощной обороны. Об этом свидетельствуют действия командования РККА, создавшего инженерные оборонительные сооружения полевого типа на границе, подчинение пограничных войск при возникновении военных действий полевому командованию РККА, мероприятия, проводимые пограничными войсками на случай войны.

Не подлежит сомнению и то, что пограничные войска располагали данными о начале боевых действий. Сведения эти хоть и были противоречивыми и разрозненными, но они указывали на приближение войны.

Можно согласиться с тем, что не все было сделано, но это не вина наша, а беда — не хватало времени»[38].

Прочитав все донесения разведчиков, справки и донесения о военных мероприятиях Вермахта, заслушав ветеранов, очевидцев тех событий, давайте теперь задумаемся, а все ли после этого ясно?

Ведь история даже нашего XX века полна прецедентов, когда стороны с небывалой легкостью рвали договора. Вспомним и В.И. Ленина. Ведь еще он в 1916 году предупреждал мировую общественность о Германии как о наиболее вероятной зачинщице Второй мировой войны. С чисто военной точки зрения, а именно так надо рассматривать канун гитлеровского вторжения, разведывательные данные, поступавшие за полгода, за месяц, а тем более за день до начала «войны моторов», не могли иметь решающего значения. Не об этом ли говорит недавняя война в Персидском заливе, когда готовящиеся военные действия США против Ирака были объявлены аж за три месяца, но ведь это не спасло Хусейна от поражения.

Обратимся еще к истории. Известно, что заблаговременно подготовленная к отражению гитлеровского вторжения линия Мажино во Франции не сыграла никакой роли в деле спасения ее от поражения. Япония аж на третьем году Второй мировой войны внезапно нанесла сокрушительный удар по крупнейшей военно-морской базе США Перл-Харбор на Гавайских островах. Оказывается, что, даже имея всю необходимую информацию о дне и часе немецкого наступления на Курском выступе, советское командование почти пять месяцев готовило контроперацию, стоившую гигантских материальных затрат и огромных людских потерь. Это, напомним, уже случилось после гибельного для гитлеровцев поражения под Сталинградом и когда экономика нашей страны к июлю 1943 года превосходила довоенную. Вот таким же образом военная машина гитлеровской Германии к июню 1941 года набрала такой военно-экономический потенциал, и во многом благодаря иностранному капиталу, и кстати, на три четверти американскому, что ее не могли насторожить ни победы Красной Армии на Халхин-Голе, ни необходимость вести войну на два фронта.