– Как напоминание о собственной глупости, – злоответила она. – Мне нельзя было появляться в больнице, но я была в такомсостоянии. Не думала ни о чем. Ему было так плохо, а я испугалась. И меня,конечно, все узнали. Это как проклятие нашей профессии. Меня трудно с кем-тоспутать. Высокий рост, эти рыжие волосы, моя вызывающая внешность. Уже черездва дня Анвару Ахметовичу звонила его дочь, которая меня всегда ненавидела. Онатребовала, чтобы он развелся с этой дрянью, как она меня назвала. Потомпозвонили его родственники, друзья. Он устроил мне скандал. Мы с ним никогдатак не ругались… Он даже… он даже ударил меня. Я пыталась оправдаться, но былопонятно, что я виновата. В общем, ничего исправить уже невозможно. Именнопоэтому я согласилась принять вас в этой квартире. Она все равно мне уже непринадлежит. Анвар Ахметович подал на развод. Я думаю, что так будет лучше. Идля него, и для меня. Мы с ним уже давно были чужими людьми.

– Сколько ему лет?

– Сорок девять. Он старше меня почти на двадцать лет. Ая старше его дочери на полтора года. Интересно?

– Вы же все знали, когда выходили за него замуж.

– Мне казалось, что все будет немного иначе. Но всеполучилось так, как должно было получиться. Мне было необходимо выговориться,рассказать кому-нибудь о том, что на самом деле со мной случилось. Хорошо, чтовы позвонили именно сегодня. Иначе я бы спилась. Или выбросилась в окно. Может,я позвоню и попрошу у охранника сигареты?

– Не стоит, – посоветовал Дронго. – Значит,вы решили с ним развестись.

– Конечно. И он абсолютно прав. Вы знаете нашеобщественное мнение. Каким бы либеральным оно ни было, есть определенная черта,за которую нельзя переходить. Половина наших знакомых замужних женщин имеетстатусных любовников, которые появляются с ними на всех вечеринках и тусовках,с одобрения их собственных мужей. А другая половина ханжески осуждает первую, вдуше мечтая тоже иметь подобных «друзей семьи». И в моем случае все происходитпо строгим правилам нашей тусовки. Пока я тайком встречалась с Егором, все былоправильно. Даже когда все видели, что мы уезжаем вечером к нему домой, это тожебыло в порядке вещей. Но когда я появилась в больнице рядом с умирающим, янарушила наши правила, показала свои эмоции. С одной стороны, строгийгосударственный деятель, известный политик. А с другой – актриса, котораяпозволяла себе сниматься в откровенных сценах. Вы знаете, как обычно относятсяк актрисам. Нас принимают, терпят, дружат, даже говорят комплименты, но в душесчитают за… в общем, вы знаете, кем именно нас считают.

Она замолчала. Собака жалобно заскулила.

– И ваш муж узнал, что вы были в интимных отношениях свашим другом, – мрачно уточнил Дронго.

– Возможно, он и раньше догадывался. Но делал вид, чтовсе в порядке. А когда скандал выплеснулся на страницы газет, он уже не моготмалчиваться. Может, его даже устраивала такая ситуация, я не знаю.

– Теперь я задам вам один очень неудобный вопрос.Возможно, он причинит вам боль. Но я обязан его задать. А вы должны меняспокойно выслушать и постараться на него ответить. Договорились?

– После смерти Егора я готова к любомуиспытанию, – подняла она голову. – О чем вы хотите меня спросить?

– Предположим, ваш супруг догадывался или знал о вашихотношениях с молодым человеком. Предположим, он мог узнать об этом до тогорокового дня. Возможно, он уже тогда решил действовать. И неожиданная смертьвашего друга – это месть вашего обманутого супруга. Он ведь восточный человек,и не в его правилах прощать измену.

Она изумленно взглянула на Дронго:

– Вы думаете, что это он все организовал?

– Пока нет. Но я хочу знать ваше мнение. Он мог бырешиться на подобный шаг, если бы твердо знал, что вы ему изменяете? Подумайте,я вас не тороплю.

– Я даже не стану долго думать. Конечно, мог. Иповерьте: во мне говорит не обида разведенной жены, хотя мы еще пока супруги.Если он спокойно посоветовал мне избавиться от нашего общего ребенка, то почемуон должен был пожалеть Егора? Мог. Он все мог. Но я не понимаю, каким образом?Нужно было найти человека, чтобы отравить Егора. А среди приглашенных былитолько знакомые отца Егора и сотрудники его компании. Мой муж умный человек. Онне сумасшедший. Если бы он кого-нибудь подкупил, это сразу бы стало известно.Он способен на подобный шаг, но он бы не стал травить Егора. Скорее нанял быкиллера, чтобы его застрелить. Господи, какие страшные вещи я говорю…

– Давайте немного отвлечемся. Вы все время были в тотвечер рядом с Егором?

– Нет. Конечно, нет. Он ходил между столами, здоровалсяи целовался с каждой женщиной, с каждым мужчиной. И все смотрели на него как напринца, наследника большой империи. Нет, я не могла быть все время рядом с ним.Мы разговаривали с Натальей. А потом я отошла к своим друзьям.

– У меня еще один неприятный вопрос. Но поймите, что язадаю их ради того, чтобы найти человека, виновного в смерти вашего друга. Каквы считаете, у Егора были другие женщины? Если вам неприятно отвечать на этотвопрос, можете не отвечать.

– Почему? Конечно, были. Он был молодой, красивый,богатый. И все его обожали. Признаюсь, что я его дико ревновала. Понимала, чтоне имею права, но ревновала. Даже несколько раз устраивала ему сцены ревности,скандалы.

– А как он реагировал?

– Смеялся. Говорил, что не ревнует меня к моему старомумужу.

– «Старый», – недовольно пробормоталДронго, – почему «старый»? Вашему супругу только сорок девять. Мне немногоменьше, но я не считаю себя старым.

– В двадцать лет все сорокалетние кажутся глубокимистариками, – возразила Мила, – он и мужа своей сестры считалстариком.

– Какие у них были отношения?

– Достаточно напряженные, насколько я могу судить.Наталья обожала своего брата, и это вызывало у ее мужа некоторую досаду.Николай Данилович считал Егора бездельником и плейбоем, а тот считал сенаторазанудой и очковтирателем. Так он его и называл. Но из-за Натальи внешне онистарались не ссориться.

– А с отцом?

– Отец его обожал. Просто обожал. Выполнял любыеприхоти своего сына, считал его своим наследником. Не дочь и не своего зятя, аименно Егора.

– Может, поэтому Егора и убили. Ведь Николай Даниловичмог считать себя его конкурентом. Если Егора устранить, то огромное состояниеего отца перейдет к дочери и соответственно зятю. А отцу уже много лет.

– Что вы такое говорите? – испугалась Мила. –Так можно подозревать кого угодно. И даже меня, решив, что я его убила изревности. Нет, так нельзя даже думать. Это нечестно, неправильно.

– Моя профессия предполагать любые, даже самыеневероятные варианты. В жизни бывает разное. Хотя лично я всегда придерживалсяпринципа Оккама. Был такой английский ученый-логик в четырнадцатом веке –Уильям Оккам, который вывел формулу «не умножай сущее без необходимости».Поэтому, всегда держа в уме и самые невероятные варианты, я понимаю, чторазгадка чаще всего бывает достаточно простой.