— Ну наконец-то… — проворчал Ершов. — И дня не прошло!

— Им надо на птере написать: «Неторопливая медицинская помощь»! — с натугой пошутил Белый.

У птерокара распахнулись все дверцы разом. На лёд стали спрыгивать люди в зелёных каэшках. Их руки оттягивали тяжёлые лучемёты[22]«Биденхандер», и в следующую секунду они открыли огонь на поражение. Друмм! Друмм! Дррах!

Белый чудом уберёгся от разящего импульса. Выхватив бластер, он с ходу попал в ногу верзиле с ассирийской бородой колечками. Тот, как бежал, так и упал, заскользив по льду.

Рыжий свалил ещё одного, толком не понимая, почему медики не спасают, а стреляют на поражение. Тут и комиссар опомнился, тоже вытащил табельный станнер[23]— плоский пистолет-парализатор. Муфту излучателя Купри резко сдвинул вперёд, чтобы сузить парализующий луч, а ползунок регулятора мощности сначала выставил на ноль девять: так, чтобы вырубить, но не убить, а после ощерился — и довёл ограничитель до конца, до зловещей красной риски.

Юркий «медик» как раз набегал на комиссара, поднимая лучемёт. Димдимыч выстрелил. Горячий выхлоп пистолета-парализатора был едва слышен, однако почти невидимое на свету стан-излучение свалило «медика». Юркий скрючился и вздрогнул — остановилось сердце.

Тут напавшие словно взбесились — ослепительные бледно-фиолетовые разрывы с треском кололи лёд, прожигали палатки и тела геологов. Учёные не сопротивлялись, продолжая взывать о чьём-то спасении, только корчились, выгибали спины — и умирали.

— Отходим к флаеру! — крикнул Купри. Комиссар выстрелил и попал — здоровенный лоб с лучевиком наперевес покатился кубарем.

Сегаль в ту же секунду метнулся вперёд, падая на лёд. Проехав на пузе, он ухватил брошенный «Биденхандер» и выстрелил лёжа, подрезая одного из нападавших. Тот взвизгнул и повалился на спину, обе ноги упали отдельно. Выпростав из рукава мускулистую руку, убийца захлопал ладонью по льду, словно борец, просящий пощады. Белый заметил у него на запястье странную татуировку — молнии, вписанные в окружность.

— Димдимыч! — заорал он. — Спасайте Кермаса! Мы вас прикроем!

Купри, пригибаясь, подбежал и бросился на колени возле гляциолога.

— А остальные? — выдохнул он.

— Нету остальных! — рявкнул Шурик. — Эти гады всех почикали! Чего ждёте?!

Дмитрий Дмитриевич, вжав голову в плечи, подхватил Олега Кермаса под руки. В это самое время полпалатки испарилось в фиолетовой вспышке. Громила с закатанными рукавами ткнул в спину комиссару раструбом плазмогасителя и прорычал:

— Регистрограмму! Живо!

Белый успел разглядеть на волосатой руке громилы знакомую татушку — всё то же «колёсико» со спицами-молниями, а в следующую секунду дуло лучемёта уставилось прямо ему в глаза.

Зловещее малиновое свечение керамического раструба не успело ещё толком запечатлеться в мозгу, а тело уже сработало, падая и откатываясь. Шурик Белый ожидал ампулы в спину, прожигающей насквозь, разрывающей тулово, да только не дождался — Шурик Рыжий оказался быстрее.

Не доглядев, как падает подстреленный молодчик в комбезе с закатанными рукавами, Белый вскочил, благодарно хлопнув друга по плечу, и подхватил лучевик.

— Уходим! — крикнул он, мельком оглядывая поле боя.

Нескольких убийц им удалось прикончить, но ещё с полдесятка этих меченых укрывалось за палатками и птером.

Неожиданно всё кругом наполнилось странным шумом. Задрожали надувные тенты. В минуту небо заволоклось белёсой хмарью — это ветер рвался на озеро сквозь расщелину в горах. Никто и оглянуться не успел, как ураганной силы порывы посбивали всех с ног. Тяжёлый птерокар пополз по льду, словно игрушечный. Крайнюю палатку рвануло ветром и унесло, как воздушный шарик, как платок, сорванный с головы. Полетели ящики с мумиё, раскладушки, приборы, покатились по льду банки термоконсервов. Смяло второй тент, оранжевый флаер закружился, пока не наехал на сдутую палатку.

— Ползём, т-твою-то мать! — заорал Белый, перекрикивая дикий вой и рёв ветра.

Ползком, втыкая в лёд ножи и отвёртки, Шурики подобрались к флаеру. Следом подоспели Купри и Сегаль, волокшие тело Кермаса.

Буря стихла так же резко, как и началась. Кончилась, как выдох.

Флаер взлетел свечкой вверх, над горами его побросало в неспокойном воздухе, поваляло с борта на борт — и уберегло от пальбы снизу. Капсулки высокотемпературной плазмы провыли в стороне, ни разу даже не задев аппарат.

— И куда теперь? — мрачно спросил Сегаль, придерживая рычаг.

— В Африку! — решительно заявил Белый.

10 декабря, 13 часов 10 минут.

Афросоюз, Соединённые Штаты Южной Африки, Каоковельд.

На юго-западе Африки, там, где кончается ангольская саванна, начинается пустыня Намиб. Так и тянется вдоль побережья Атлантики — от реки Кунене до реки Оранжевой.

На севере пустыню покрывает плато Каоковельд, что на туземном языке означает «Берег одиночества», — хаотическое нагромождение скал, песчаных барханов, каменистых россыпей, ущелий, сухих русел-омурамба. Кое-где в этих гиблых местах растёт чахлый кустарник, хотя неясным остаётся, где его корни отыскивают воду? Чаще всего влага на плато попадает вместе с морским туманом. Случаются, правда, и дожди, но вода так быстро стекает в море, что не всякая живность успевает напиться. Опоздавшее зверьё причащается солоноватой водой, раскапывая ямы на дне моментально высыхающих русел. А дальше на востоке плещется озеро Этоша — плещется, когда в нём есть вода, что случается далеко не каждый год.

Но самые экзотические места открываются глазу у самого океана. Называются те места Берегом Скелетов, и неспроста — сотни и сотни кораблей погибли здесь, пытаясь подойти к суше. Вечный прибой приветствовал корабли могучим рёвом, подхватывая и раскалывая о камни финикийские биремы, эллинские триеры, арабские доу, португальские галионы, английские пароходы… Прибою совершенно безразлично, кого и когда топить, — бесплодные пески хоронили кучи обломков кораблей и людских костяков.

На всём протяжении Берега Скелетов нет сколь-нибудь годной пристани, самой паршивенькой бухточки не найти — только скалы и прибой. Есть тут и песчаные пляжи, но попробуй выберись на них, одолей грохочущие волны!

Хотя, если подумать, губительный прибой и безводная пустыня — ещё не самое страшное в Каоковельде. Полосу суши между горами и океаном можно было с тем же основанием назвать и Берегом Сюрпризов, неприятных и опасных.