— До свидания, — хриплю простуженным голосом.

— До свидания, — его голос звучит не лучше. Нужно уходить. Срочно, иначе что-то случится. Отворачиваюсь, стараюсь не бежать, но мой уход со стороны, наверное, выглядит побегом. Я последний раз поднимаю глаза на дом, смотрю на мужчину, стоящего на крыльце, и предчувствие подсказывает мне — это последняя наша встреча в этом году, но не вообще.



PRO Адам

Пытаюсь вчитаться в текст, а буквы плывут перед глазами, мысли уносятся совсем не в рабочее русло. Мысли все о ней, о моей девочке. Она была тут. На моей территории. Я мог ее запереть и не отпускать. Мог стереть ее с лица земли, мог подстроить ее гибель, поприсутствовать на спектакле под названием «похороны», пряча довольную усмешку. Я бы выразил соболезнования Щербакову, посочувствовав его горю по утрате единственной дочери. Ее бы все оплакивали, а она находилась в моем доме, прикованная к кровати, абсолютная голая. Я бы ее целовал каждую ночь, трахал бы каждую свободную минуту до искр из глаз, до крика. Она бы меня ненавидела, а я бы ее любил. Ненормально, сумасшедше, отчаянно и до полного упоения. Иногда меня пугают собственные чувства к этой девочке. Никогда ничего подобного не испытывал.

Откладываю бумаги в сторону, смотрю на журнальный столик, где лежит ее венок. Я сохраню это украшение, буду помнить в какой день малышка переступила порог моего дома. Пришла туда, куда никто до нее из посторонних ни разу не приходил. Гостей не люблю, приглашаю очень узкий круг людей, с которыми знаком не один год.

— Адам Сулимович, вам накрывать стол? — на пороге робко топчется Зина, моя домработница. Когда-то я ее подобрал на трассе в одной захудалой кафешке, подарив тем самым новую жизнь.

— Уже пора провожать старый новый год? — иронизирую, бросая на настенные часы равнодушный взгляд. Семь вечера, за окном уже темень, еще и снег неожиданно повалил.

— Как вы сами пожелаете.

— Давай ближе к десяти.

— Хорошо, — согласно кивает, тихонько закрывает за собой дверь. Смотрю на черный монитор, пытаюсь побороть свое желание открыть фотографию Дианы. Я ее лицо могу вылепить из глины с закрытыми глаза, только вот руки у меня не для этого дела. Сжимаю кулак, рассматриваю костяшки. Когда-то ими я себе зарабатывал на жизнь, потом отстаивал право вести свой бизнес, сейчас только сбиваю пыль с боксерской груши.

Вибрирует мобильник. Удивленно приподнимаю брови. Все близкие, родственники, друзья знают, что меня поздравлять с новым годом не надо. Банальных фраз о новом счастье, крепком здоровье, финансовом благополучии лучше не произносить. Поэтому два дня — тридцать первое декабря и первое января — меня никто не беспокоит. Но вот этот человек, может звонит мне в любое время дня, я всегда отвечу. Диане многое прощу и на многое закрою глаза, другие таким отношением не могут похвастаться. Сердце сладко сжимается, так сладко, словно она мне сейчас звонит, чтобы сказать, какие на ней сейчас трусики, и как она меня хочет.

— Да, — не единой эмоции в голосе, я ведь должен держать себя в руках, хотя хочется промурлыкать.

— Адам, извините, что беспокою… Я бы и не беспокоила, только у меня небольшое чп, и вы моя последняя надежда, — тараторит быстро, взволновано. Считаю до трех, чтобы не сорваться с места и не рвануть ее искать.

— Что случилось?

— У меня похоже машина сломалась. Эвакуатор занят, сказали ждать свободной машины, я вот жду уже четыре часа, — мне хватает ума прикусить губу, чтобы не выругаться вслух. — Папа застрял в Москве, но я его убедила, что со мной все в порядке, не хочу его волновать, — чихает в трубку. Еще не хватало мне, чтобы заболела.

— Где ты застряла? — в сторону эти пируэты с вежливостью. Диана шмыгает носом.

— На повороте к трассе.

— Садись в машину, сейчас приеду.

— Хорошо, — послушно отвечает малышка, отключаемся. Секунду я смотрю на свои подрагивающие руки. Меня трясет от перенапряжения. Какая же, блять, она идиотка. Четыре часа простоять на дороге и только сейчас додуматься до меня дозвониться, бабы удивительные существа. Сколько живу, столько и не перестают удивлять, а с виду бывают такие умницы.

Вызвать эвакуатор в новогоднюю ночь — тухло дело, никто не поедет в область. И то, что Щербаков застрял в столице, это очень хорошо, не прилетит спасать свою дочурку. Тем более она его уверила, что у нее все под контролем. Значит… Шумно вздыхаю, член дергается от одной единственной мысли: эту ночь она проведет со мной.

— Иван, — зову своего водителя, который по сути выполняет у меня различные роли, — прогрей машину.

— Мы куда-то едем? — Иван изображает из себя услужливого служащего, скрещивает руки перед собой.

— Едем за Дианой, она кажется застряла на выезде, — захожу на кухню, Зина вытягивается по струнке. — Накрой стол на две персоны, — в ее глазах мелькает удивление, но тут же опускает их в пол.

— Хорошо, Адам Сулимович.

Я не праздную Новый год. Пять лет назад этот день стал одним из множества других дней, но кажется сегодня мое одиночество скрасят. И я не чувствую, что меня это сильно напрягает или расстраивает. Наоборот, наполнен каким-то ожиданием, черт побрал, чуда что ли. Может быть в моей жизни случится что-то новое с появлением этой малышки… Судьба, как там обычно любят говорить фаталисты, странная хрень, может учудить так, либо хватаешься за сердце, либо за голову. Впрочем, для меня это равнозначно, ибо это нарушение границ моего комфорта.

Внедорожник Дианы стоит на обочине. Девушка не топчется рядом, и это хорошо. Сначала выхожу я, следом Иван. Подхожу к водительской стороне, стучусь в окно. Распахивается дверка.

— Вы быстро, — пытается улыбнуться, а у самой губы трясутся, синие от холода. Чихает. Воротник от куртки поднят, но она явно одета не для долгого нахождения на улице. Я еще дома отметил, что трикотажное глухое платье до колен, тонкие капроновые колготки — наряд для праздника дома.

— Иди в машину, согрейся, — киваю в сторону своего черного «майбаха», Диана не протестует, видно действительно замерзла. Иван подходит ко мне, как только девушка ныряет в теплый салон.

— Посмотри, что с машиной, — достаю из пальто сигареты, прикуриваю, поднимаю ворот. Холодно, однако. Надо по приезду малышку засунуть в теплую ванну и напоить горячим чаем с коньячком.

— Аккумулятор сел, — сдерживаю смешок, максимально затягиваясь. Интересно, она хоть знает, куда заливать незамерзайку? Или ее знания ограничиваются газ-тормоз, как включается поворотник?

— Посмотри, — достаю телефон, включаю фонарик. Иван копошится под капотом, я смотрю на «мерс», насмешливо приподнимая один угол губ. Интересный расклад, к чему он…

— Да, аккумулятор сел. Можно от нашей машины протянуть провода.

— Не надо сейчас. Сделаем вид, что серьезная поломка, — выключаю фонарик. — Ты садишься в ее машину, ждешь ребят. Я как приеду, сразу к тебе пошлю. Машину поставишь в гараж, — мои распоряжения не оспаривают, я иду к седану, сажусь за руль.