– Три человека вусмерть упились, одного ваши костоломы покалечили, а вот этот старый, – последовал кивок на Гарика, – сможет меня сопровождать только до пятидесяти метров. Дальше мне придется плыть одному, без всякой страховки, – пояснил Клим.

– Сейчас над тобой поработают мои костоломы и ты пойдешь в воду, как миленький! – зловеще пообещал начальник полиции.

– И потом вы долго будете искать водолазов, которые пойдут на такую глубину. Возьмут с вас не меньше миллиона долларов, а вот их качество работы я не гарантирую. В моем же случае, так как пайщиком фирмы является мой родственник, я гарантирую самое высокое качество обследования, – заявил Клим, уже жалея, что столько «зарядил» полицейскому.

– Почему родственнику? Разве господин Вольфсон – ваш родственник? – недоуменно спросил полицейский, у которого голова, похоже, шла кругом.

– Все евреи родственники! – гордо ответил Клим и, встав, подошел к окну.

– Платформа уже дала крен на двадцать градусов! – выдал еще одну порцию информации полицейский.

– Значит, надо погружаться немедленно! – вступил в разговор Гарик.

– Сейчас же ночь! – попробовал возразить суперинтендант.

– На глубине сорок метров всегда ночь! – поддержал Гарика Клим.

Вертолет за пять минут доставил троицу в город.

С высоты птичьего полета было видно, как горит полузатопленный танкер, а вокруг него суетятся суда, пытаясь потушить пожар.

«Теперь начнется полицейское расследование, танкер арестуют, и оружие не попадет в пункт назначения! А когда найдут оружие, то у полиции появится такое количество вопросов к судовладельцу, капитану судна, суперкарго, что им будет не до нас», – удовлетворенно подумал Клим, откидываясь на спинку сиденья.

Едва вертолет приземлился на крыше двухэтажного здания полицейского управления, как Гарик распорядился:

– Ты пообщайся с суперинтендантом, а я съезжу привезу аппаратуру и гидрокостюмы!

«Не хочешь показывать свою базу, ну и не надо!» – решил Клим, вытаскивая сигарету из предложенной знакомым сержантом пачки.

Помяв сигарету в руках, Клим с сожалением вернул ее сержанту со словами:

– Мне сейчас нельзя курить! Под водой может возникнуть кашель – а это верная смерть, особенно на больших глубинах.

– Шеф сейчас полетит к танкеру, а вас он просил пока отдохнуть у него в кабинете, – предложил сержант, подходя к краю крыши.

Вертолет взревел двигателем, круто взмыл в небо и улетел.

Сержант дождался, когда вертушка исчезнет, затем нагнулся. Пошарив у ног Клима, нащупал ручку и открыл люк, который вел внутрь здания.

Пропустив гостей вперед, сержант тяжело затопал сзади.

Спустившись вниз на два пролета, Клим очутился в длинном коридоре, выкрашенном унылой бордовой краской. В воздухе витал специфический запах всех учреждений подобного типа – смесь хлорки, человеческого пота, мочи и оружейной смазки.

Сержант предупредительно шел впереди, показывая дорогу. Открыв своим ключом высокую полированную дверь, он пропустил Клима вперед и начал рыться в карманах.

Виновато разведя руками, сержант произнес:

– Шеф забрал ключи от кабинета с собой.

– Ничего страшного. Я пока в приемной посижу, – вышел из положения Клим, отодвигая сержанта от дверей.

Приемная шефа полиции блистала великолепием. Огромный стол секретаря, уставленный всевозможными канцелярскими причиндалами, названия которых Клим не знал, занимал всю левую сторону приемной.

Без всякого стеснения Клим уселся в глубокое кожаное кресло секретаря, по хозяйски придвинул к себе телефон.

Сержант помялся с ноги на ногу, но говорить ничего не стал.

Набрав номер в Интернете, Клим через четыре военных коммутатора дозвонился до Москвы и, услышав знакомый голос Антея, фривольным тоном сказал:

– Привет, пупсик! Можно хорошо провести время?

– Ты сильно пьяный? – спросил Антей и моментально включил модулятор.

Теперь вместо мужского голоса с Климом говорил женский.

– Сейчас я позову Лолиту! – сказал Антей глубоким контральто.

Буквально через минуту Антей снова заговорил низким с хрипотцой голосом:

– Пупсик слушает своего ангелочка!

– Ты извини, что я не пришел на свидание. Меня забрала полиция, и сейчас мы уезжаем на опознание морской платформы, – быстро сказал Клим, демонстрируя крайнюю озабоченность.

– Твой пупсик будет тебя ждать вечно. Твои друзья пришли к нам, и мы веселимся уже три часа, – выдал контрольную фразу Антей.

– Жалко, что меня нет с вами! Так хочется обнять твою пышную грудь, погладить твою прелестную попочку и все остальное, но у меня сегодня намечаются дела с платформой, после которых я смогу сделать тебе очень хороший подарок.

– А что ты подаришь своему пупсику? – томно спросил Антей.

Сержант быстро встал и нажал на рычаг. В трубке послышались гудки отбоя.

– Шеф не разрешает говорить по служебному телефону на личные темы! – быстро сказал сержант, забирая из рук Клима телефонную трубку.

– Тогда я немного посплю! – решил Клим, выходя из-за секретарского стола.

Подвинув кожаное кресло к стоящему около самой двери в кабинет начальника полиции другому креслу, Клим уселся в одно, а на второе положил ноги.

– Это неприлично! – попробовал возразить сержант.

– Мне не очень хочется нырять сегодня под воду, но твой шеф попросил меня об этом, – напомнил Клим свое привилегированное положение, закрывая глаза.

Только через два часа в приемной начальника полиции появился Гарик и виновато развел руками:

– Пришлось положить блондина в госпиталь – у него внутренние гематомы!

– Что делать – такова собачья жизнь! – философски заметил Клим. Вступать в дискуссию в присутствии сержанта полиции у него не было никакого желания.

Гарик, ни слова не говоря, подтащил второе кресло к стоящему у стены и устроился рядом с Климом, тоже намереваясь вздремнуть.

Ровно через час послышался шум вертолетных двигателей.

– Вставай, Маруся! Нас обокрали! – сказал Гарик, начиная поворачивать голову вправо и влево.

– Помнишь, как у Рэма в поезде сперли ботинки? – спросил по-русски Клим, вставая из кресла.

– И ты бегал по метро в Москве, пальцами показывая на старшего тренера, который шел в одних шерстяных носках по платформе! – в тон ответил Гарик, и выражение его лица сразу стало мечтательным.

Клим тоже вспомнил давние события.

Тогда он, учащийся восьмого класса – единственный школьник, – выступал за сборную политехнического института по плаванию.