— В обычной кафешке нет всего этого, — отвечает Дебора, с видом богачки откидываясь на спинку мягкого кресла и кивая на полированные деревянные панели, изящные светильники и драпировки вокруг.

Хмыкаю.

— Для чего тебе все это?

— Чтобы хоть иногда чувствовать себя так, будто жизнь праздник, — мечтательно протягивает Дебора.

Наклоняю голову и окидываю беглым взглядом свою любимую красную блузку. Она стильная, очень мне по вкусу, но отнюдь не от Донны Каран.

— На праздники положено являться не в повседневных нарядах. А я…

Дебора взмахивает рукой, будто прогоняя жужжащую муху.

— Не думай об этом. Посмотри: до того, во что ты одета, никому нет особого дела.

Обвожу блистательный зал осторожным взглядом. Дебора права. Люди вокруг заняты своими разговорами или сидят, уткнувшись в газеты. Мужчины в костюмах, женщины сплошь загорелые, половина как пить дать с наращенными волосами и подкорректированными у пластических хирургов формами. Невольно задерживаю взгляд на одной из них. Грудь у нее обнажена почти полностью и выглядит, как у Деми Мур в «Стриптизе». То есть похожа на два воздушных шарика. И лицо ненатуральное. Спутник что-то рассказывает ей, непрестанно смеясь, а она лишь жеманно хихикает и растягивает губы в улыбке ровно настолько, насколько позволяет ботокс.

Мне вдруг вспоминается та же Деми Мур в «Кто вы, мистер Брукс?». Я смотрела этот фильм невнимательно, и пересматривать его совершенно нет желания. Красавица Мур в нем, насколько я запомнила, почти не сдвигает брови, даже когда пребывает в сильном гневе. На ее лице практически не отражается чувств. А ведь она актриса, ее работа — показывать своим видом, что творится в душе! Из-за этого общее впечатление о фильме неприятное отнюдь не только потому, что он про извращенца-убийцу. Мама права. Омоложенные с помощью современных чудес лица скорее отпугивают, нежели поражают свежестью и гладкостью.

Перевожу взгляд на одежду незнакомки. Топик на тончайших лямках-цепочках так и кричит: «Я только-только из дома моды!». Мне делается не по себе в своей блузке. И становится противно из-за того, что меня настолько задевает отсутствие бешеных денег. Глупо это, да и, говорю же, мне почти не свойственно.

Чертыхаюсь про себя и смотрю на сестру. Она сидит в той же позе и, кажется, вполне довольна собой и миром вокруг. Вот бы и мне так, думаю я. Или нет… Лучше бы вернуться часа на два назад, в то уютное не отличающееся богатством обстановки кафе…

Перед моими глазами мелькает образ Джерарда, и блеск вокруг вмиг блекнет. В это самое мгновение Дебора внезапно подбирается на кресле, быстро протягивает руку, хлопает меня по запястью и просит:

— Ну же, рассказывай!

Хочу сделать вид, будто не понимаю, с какой стати она так суетится, но губы предательски растягиваются в улыбке.

— Понравился! — победно восклицает Дебора, восторженно обхватывая пальцами мое запястье. — А ты ему?

Сконфуженно хихикаю. Вот это да! Признаться, я еще сама не разобралась, что для меня значит знакомство с Джерардом и жду ли я от него чего-либо серьезного, но эта легкая стыдливость и краснеющие щеки говорят сами за себя. Пожалуй, они убедительнее рассудительных бесед с самой собой.

— Откуда мне знать, понравилась ли ему я?

Дебора шутливо грозит мне пальцем.

— Не прикидывайся дурой. Это всегда понятно.

Качаю головой — наверное, более энергично, чем следует. Эх!

— Понятно? По-моему, наоборот. Пока человек не скажет, как к тебе относится, лучше не делать никаких выводов! — восклицаю я.

— Это еще почему? — Дебора изумленно пожимает плечами. — Что за глупости?

— Может, он со всеми такой дружелюбный? — чувствуя, что мое волнение разрастается с каждой секундой, и ничего не в силах с собой поделать, говорю я. — Может, он на любого человека, к кому не питает враждебных чувств, особенно на женщин, смотрит так, будто собирается написать о них статью?

— Он тобой заинтересован, — постановляет Дебора.

— Да нет же, я в этом вовсе не уверена! — почти кричу я, поражаясь своей конфузливости.

— А еще раз встретиться он тебе предложил? — спрашивает Дебора, всматриваясь в меня горящими от любопытства глазами и явно не принимая в расчет мои суетливые возражения.

Усмехаюсь и медлю с ответом. Моя сестра вскидывает руку с поднятым указательным пальцем.

— Если парень на первом свидании настойчиво просит увидеться еще раз, можно не сомневаться в том, что он тобой очарован, — со знанием дела говорит она. — Если же обещает позвонить, но долго не звонит, тем более говорит что-нибудь неопределенное, тогда можно сразу ставить на нем крест, как бы сильно ни хотелось тебе самой увидеть его снова.

Криво улыбаюсь.

— Откуда у тебя такие глубокие познания в подобных вещах? Если мне не изменяет память, ты повстречала Кента лет в девятнадцать. Ему ты определенно понравилась настолько, что он до сих пор тебя терпит.

— Попрошу без оскорблений! — Дебора воинственно приподнимает руку.

— Откуда же ты знаешь, как ведут себя те, кому ты не пришлась по сердцу? — продолжаю дразнить ее я, радуясь, что мы уходим от разговора про Джерарда. — Может, за тобой водятся грешки? — Прищуриваю глаз, делая вид, что и впрямь в чем-то подозреваю сестру, хоть и уверена в ее непорочности. По крайней мере, в этом смысле.

Дебора смотрит на меня с шутливой насмешливостью и скрещивает руки на груди.

— По-твоему, до Кента я жила монахиней?

Представляю себе нашу Деб со смиренным лицом монашки, с покрытой головой и в черной одежде и прыскаю со смеху. Она, по рассказам родителей, с малых лет была непоседливой, энергичной, порой на редкость упрямой и очень современной. Такая она и по сей день. Одним словом, Дебора прямая противоположность безропотной христовой невесты.

— Ты мне зубы не заговаривай, — многозначительно наклоняя голову, произносит она. — Отвечай на вопрос. Он пригласил тебя на новое свидание или нет?

— Пригласил, — на выдохе произношу я.

Лицо Деборы уже расплывается в торжествующей улыбке, будто речь не обо мне, а о ней, о ее очередной победе над мужчиной, но я спешу остановить ее.

— Только это будет не совсем свидание. Вернее, вообще не свидание. А, можно сказать, деловая встреча.

Физиономия Деборы вытягивается.

— В каком смысле?

Рассказываю про желание Джерарда посадить хотя бы несколько нарциссов.

— Мне показалось, он очень любит природу, — бормочу я, крутя в руке чайную ложку. — И в каком-то смысле сожалеет, что живет в огромном городе и уделяет так мало внимания земле, растениям…

Дебора смотрит на меня с подозрением. Я облегченно вздыхаю: кажется, она начинает сомневаться в том, что у нас с Джерардом благополучно завязался роман. И вместе с тем задаюсь вопросом: чему я радуюсь? Ведь когда я ехала на встречу с сестрой, мне не терпелось выложить ей все в подробностях. Он улыбчивый, стильный, привлекательный, у него прекрасно подвешен язык! И я жду не дождусь завтрашнего дня! Настоящее ли будет наше следующее свидание и можно ли его вообще так назвать — мне безразлично. Вот что крутилось у меня на языке, пока я не остановила машину на автостоянке и не направилась ко входу в «Уолдорф». Теперь же… сижу и думаю главным образом о том, как скрыть свое смущение и замаскировать настоящие чувства.