Они собирались здесь втроем. Третьим в спевшейся компании был капитан Николай Астахов, мент. Алексеев тоже служил капитаном до того, как сменил милицейский мундир на академическую тогу, как он любит повторять. По причине хронической занятости Астахов часто опаздывал на встречу или вовсе не приходил. Друзья нервничали и поминутно звонили ему по сотовому, чтобы не портил кайф. Вот и сейчас Федор сообщил капитану, что они уже на точке и ждут его. Коля обрадовался, забормотал что-то вроде: ты понимаешь, старик, сумасшедший дом, давно пора сваливать, на хрен мне такая жизнь! Бегу! Ждите.

— Ну что? — спросил озабоченно Савелий. — Придет?

— А куда он денется? — ответил Федор. — Конечно, придет. Без капитана чего-то не хватает. Мы с тобой оторваны от жизни, Савелий. Мы с тобой кабинетные крысы. Нам ничего не известно о том, что происходит в городе. Нам видна только верхушка айсберга, а подводная часть городской жизни скрыта в мутных водах преступности. И Николаю есть о чем рассказать. Он — наша Шахерезада.

— Кто? — Савелий от неожиданности проглотил кусочек лимона и закашлялся.

— Шахерезада. Знаешь, кто такая Шахерезада?

— Знаю… конечно. Ну и фантазия у тебя… Коля и… Шахерезада!

— Ассоциативное мышление у меня действительно развито неплохо, — скромно заметил Федор. — Я всегда увлекался аналогиями и сравнениями. Взять, например, тебя, Савелий. Знаешь, кого ты мне напоминаешь?

— Кого? — Зотов простодушно смотрел на него своими небольшими голубыми глазами, полными любопытства и ожидания. Лысина его сияла в тусклом свете, как полированная, краснели уши, крупноватые для головы такого размера, — не красавец, но очень хороший человек.

— Я вижу тебя, Савелий, — медленно начал Федор, уставясь в глаза другу, словно гипнотизируя его. — Я вижу… — Как на грех, его фантазия забуксовала, и ничего путного не приходило в голову.

Зотов как завороженный продолжал смотреть на него.

— А, так вы уже вовсю гуляете без меня! — раздался родной голос у них над головами. Капитан Астахов собственной персоной возник перед столиком.

— Коля, пришел! — обрадовался Зотов. — Молодец!

— Очень кстати, — сказал Федор. — Савелий полдня таскал меня по кладбищу, и мне просто необходимо сменить обстановку и расслабиться. Садись, Коля!

— Я не таскал… — возразил Савелий. — Ты сам!

— А с чего это вы вдруг поперлись на кладбище? — спросил капитан, усаживаясь. — Других дел не было? — Будучи реалистом, он всегда называл вещи своими именами и не затруднялся в подборе слов — пользовался первыми пришедшими в голову.

— Проведать одного человека, а Савелий забыл, где он лежит.

— Я не… Ну да, подзабыл маленько, — повинился Зотов. — Но ведь нашли же!

— Нашли-то нашли, но искали долго. И появились всякие мысли о бренности бытия. О том, что пока мы здесь…

— Меньше думай о всякой фигне, — перебил Федора капитан. — И не надо мутной философии. «Бренность бытия»… Ты еще о смысле жизни расскажи.

— Могу. Вот, как по-твоему, Коля, в чем смысл жизни?

— Не знаю, — ответил капитан. — Потому что смысла нет. В моей, во всяком случае.

— Ошибаешься. В жизни каждого человека есть смысл. Только он может быть скрыт.

— На хрен он тогда нужен, если скрыт? — резонно возразил капитан.

— Придет время, откроется, — утешил его Федор.

— А чего это вы лимончиком закусываете? Я бы сейчас чего-нибудь слопал… — Коля обвел взглядом стол.

— Да у них ничего нет.

— Как это нет? — удивился Коля. — А для своих?

— Только бутерброды. Для всех. Ты живешь в демократическом обществе, Николай, — сказал Федор. — Даже несмотря на то что ты работник… известных органов, тебе тут не подадут яичницу с ветчиной или пельмени.

— Эх, пельмешек бы сейчас! — воскликнул Коля с энтузиазмом. — Ладно, давай бутерброды. Штук пять для разгона. И водки. В демократическом… — хмыкнул он. — Недавно прочитал об одном деятеле из мэрии: взятки берет, но в душе демократ!

— Все берут, — отозвался Федор. — Сам знаешь. И демократы, и либералы, и сторонники национальной идеи. Деньги не только не пахнут, они вообще — вне политики.

Ему никто не возразил. Капитан сосредоточенно жевал, Савелий задумчиво кивал, печалясь о несовершенстве человеческой натуры. Переключаясь на другую тему, Федор спросил:

— Ну-с, а что новенького в преступном мире?

— Новенького? — повторил Коля с набитым ртом. — Тебе весь список огласить?

— Не обязательно, — ответил Федор. — Давай самые горячие новости часа. Как я понял из нашей короткой телефонной беседы, ты опять собираешься бросать все к чертовой матери и уходить к брату в бизнес. Что случилось?

— Полный отстой, — признался Астахов. — Даже вспоминать не хочется. Давайте лучше про кладбище.

— Знаешь, Коля, только там начинаешь понимать некоторые вещи…

— Например? — капитан перестал жевать.

— Что мы не вечны.

— Ты, Федька, десять лет вкалывал ментом, пока не слинял в академики, и не понял, что мы… как это ты сказал — не вечны? Или забыл уже? И вспомнил только на кладбище?

— Помню, — ответил Федор. — Но на той работе некогда было думать. А тут… день прекрасный, солнце, травка, памятники. Тишина. Бабочки летают. Какие-то женщинки возятся, цветочки высаживают. И ты чувствуешь, что это… последняя остановка! И тем, кто приехал, уже ничего не нужно: ни денег, ни положения, ничего того, за что перегрызали друг другу глотки.

— Ага, — скептически бросил капитан, — и тут возникает философский вопрос — зачем старались? Зачем глотки друг другу грызли, зачем надрывались, предавали, убивали, да? Лучше бы лежали на диване и читали книжку… или разводили кроликов. И одну бабу на всю жизнь. И жрать только овощи. И долго бы ты так протянул с такой философией?

— Мутной!

— Вот именно! Мутной! Человек — животное, и всегда будет убивать, жрать мясо и отнимать у соседа его бабу. И никакая ваша цивилизация этого не изменит. Вот тебе и вся философия!

— Я читал… — подал голос Савелий. — Я читал, что… у преступников почему-то удваивается одна из хромосом. И этих асоциальных личностей можно исправить с помощью генной инженерии… сразу после рождения. Когда-нибудь наука сумеет…

— Идея старая, — заметил Федор. — Помните «Возвращение со звезд» Лема?

— Помню, — ответил Савелий.

— Не помню, — нахмурился капитан.

— Космонавты вернулись на Землю после длительного полета, а ученые тем временем придумали прививку против агрессивности — «бетризацию». Научились убивать в человеке зверя. И прекратились убийства и насилие, а также — полеты в космос, освоение планет, океанских глубин. Люди потеряли дух здорового авантюризма и готовность рисковать. Народ переключился на развлечения и потерял смысл жизни. В результате эволюция прекратилась, и началось вырождение. Аналогия понятна?