В отличие от сапиенсов у Homo erectus (возраст находок в Африке и Азии – более 1,5 млн лет) признаки такие: небольшой объем мозга; сравнительно вытянутая и низкая черепная коробка, узкая у макушки и широкая в основании; укороченная и треугольная височная кость; затылочная кость в задней части мозга угловатая, с мощным поперечным костным валиком (гребнем); костные гребни, укрепляющие лобную и теменную кости черепа; массивная барабанная кость; выраженный и цельный надглазничный валик (надбровная дуга); сильное посторбитальное сужение (если смотреть на череп сверху, то он смотрится, как будто его сдавили над бровями); расширенное костное пространство между глазницами; лицевая часть раздается вширь из-под черепной коробки; уплощенная и удлиненная верхняя ветвь лобковой кости; имеется опора подвздошного гребня; бедренная кость округлая в сечении и равномерной толщины.

Многие признаки Homo erectus кажутся примитивными по стандартам более поздних людей, однако в его скелете имеются вполне человеческие черты, поэтому он является важной вехой человеческой эволюции. К таким “человеческим” признакам отнесем объем черепной коробки – он больше, чем у обезьян и австралопитеков; “человеческое” лицо с выступающими носовыми костями, небольшие зубы, положение черепа на остальном скелете вполне человеческое, а также все пропорции тела приблизились к человеческим и отдалились от обезьяньих. Специалисты по эволюционной биологии Деннис Брамбл и Дэниел Либерман считают, что с эректусами открылась новая страница человеческой истории – это существо перешло к жизни на открытых пространствах, сначала в роли падальщика, а потом и охотника, способного добывать пищу на большом расстоянии от дома. Из всех приматов лишь мы сами умеем долго бегать, и, вероятно, это свойство эволюционировало в первую очередь, так как позволяло людям опередить других охотников до падали. Люди, подобные нынешним бушменам (сан), могут загонять свою добычу, преследуя ее долго и неотступно. Тут есть своя логика: парнокопытные животные бегают быстрее человека, но лишь на коротких дистанциях, а на длинных они скоро устают и полностью выдыхаются, и тогда их легко поймать. Как полагают Брамбл и Либерман, у эректусов (и более поздних людей) многие признаки формы костей и пропорций тела, ног, щиколоток, ступней, положение и баланс головы, терморегуляция за счет потоотделения могут быть отголоском ранних адаптаций человека к длительному бегу.

У гейдельбергского человека (H. heidelbergensis), остатки которого в Африке и Азии имеют возраст около 500 тысяч лет, примитивные признаки эректусов перемешаны с признаками появившихся позже неандертальцев и ископаемых людей современного типа, что в принципе вполне ожидаемо для переходного вида. У них надбровная дуга как у эректусов, но часто в ней имеются обширные синусы (пустоты); на эректусов у них похожи и затылочная кость, и широкое межглазничное пространство, и верхняя ветвь лобковой кости, и опора подвздошного гребня, и округлая в сечении бедренная кость. Но при этом объем черепной коробки бывает и небольшим, как у эректусов, и побольше, как у неандертальцев и сапиенсов, по высоте черепная коробка выше, чем у эректусов, с параллельными боками, если смотреть сзади, положение лица под черепной коробкой переходное от эректусов к более поздним людям, больше выступает вперед и срединная носовая часть лица, приобретая вид неандертальский или человеческий, височная кость как у человека и неандертальца, равно как и барабанная кость, скуловые кости в некоторых случаях расширяются по бокам, как у неандертальцев.

Неандертальцы – это уже эволюционно продвинутые представители рода Homo, потому у них сочетаются признаки гейдельбержцев и людей современного типа. При этом в их морфологии сохраняются и древние примитивные черты, и прогрессивные, указывающие на особый неандертальский путь развития. Отметим здесь удлиненную верхнюю ветвь лобковой кости и округлое сечение бедренной кости, как у эректусов и гейдельбергских людей. Но также обратим внимание на увеличенный, как у нас, объем черепной коробки, высокую и выпуклую, как у нас, височную кость, уменьшенное межглазничное расстояние, уменьшенную общую ширину лица под черепной коробкой, более тонкую барабанную кость. Во многих случаях зубы у неандертальцев с упрощенными и бороздчатыми коронками, как у людей современного типа. Помимо того, сходны у нас и подвздошные кости с едва заметной опорой подвздошного гребня или вовсе без нее.

По часовой стрелке с левого верхнего угла: черепа эректуса (Сангиран, Ява, Индонезия), гейдельбергского человека (Брокен-Хилл, Замбия), сапиенса (Индонезия) и неандертальца (Ла-Ферраси) – вид спереди

Есть и признаки, характеризующие, по-видимому, обособленную неандертальскую эволюционную линию. Некоторые из них относятся к специфической форме тела, форме грудной клетки, пропорциям конечностей, но самые четкие особенности имеет череп: надбровная дуга из двух арок с центральным синусом, также двухарочный, но некрупный затылочный валик с центральной (так называемой надынионной) ямкой, сзади свод черепа округлый (“неандертальский шиньон”), полукружные каналы в ухе весьма специфичны по форме (об этом поговорим в главе 3), лицо в средней части сильно выдается вперед, а скулы удлинены и скошены назад по сторонам. Наконец, обращают на себя внимание высокий и широкий, выступающий вперед нос, крупные и почти круглые глазницы, высокое и сравнительно узкое лицо, увеличенные передние зубы (резцы), верхние центральные – характерной загнутой внутрь (лопатообразную) формы.

Из всех перечисленных в этом сравнении признаков самая выдающаяся (в буквальном смысле) особенность – мощные надбровные дуги, которые есть у архаических видов, но отсутствуют у человека современного типа. Анатом Герман Шаафгаузен, одним из первых описавший череп неандертальца, назвал надбровные дуги его “самым замечательным свойством”. Есть немало предположений относительно их функции и причин, по которым надбровные дуги присутствуют или, наоборот, отсутствуют, но ни одно объяснение меня, по правде говоря, не убеждает. Учитывая, что у большинства видов внутри надбровных валиков имеются большие синусы (заполненные воздухом полости), вряд ли эти структуры должны были перераспределять физические нагрузки при ударах головой или при интенсивным жевании. Эксцентричный антрополог Гровер Кранц, большой оригинал, даже прикрепил себе на лоб слепок надбровной дуги Homo erectus и носил его полгода, пытаясь понять, в чем может заключаться преимущество такой структуры. И выяснил, что надбровная дуга затеняет глаза от солнца, не дает длинным волосам попадать в глаза во время пробежки, а темным вечером до смерти пугает встречных прохожих. Мне лично последнее обстоятельство кажется важным, потому что я, как и палеоантрополог Бьорн Куртен, считаю, что эта особенность лица могла играть важную сигнальную роль, подчеркивая агрессивный взгляд, в первую очередь у мужчин. Поэтому большой размер надбровных дуг мог из поколения в поколение поддерживаться половым отбором, примерно как рога у оленей. Но если так, то почему мы не унаследовали этот признак от предков? Что ж, думаю, из дальнейшего станет понятно, что люди современного типа разработали такое количество разных способов производить впечатление друг на друга – от оружия до побрякушек, – что, по-видимому, селективные преимущества надбровных дуг за последние 200 тысяч лет постепенно сошли на нет.