class="p1">В дворцовой церкви ударил колокол. И меня тоже ударило, прямо как свыше.

Глава 4

— Николай Авдеевич, ваше высокородие! — я невежливо растолкал толпу в Свитской гостинной, схватил Демчинского за локоть — Вот прости невежу, давай, что называется с чистого листа. Ты человек образованный, а я дремучий, сибирский… Ты меня в тычки, я в молчки. Ты ко мне с лаской, и я к тебе с подсказкой.

Чиновничья братия смотрела на меня с удивлением. Давненько им никто представлений не устраивал. Отвыкли. У Демчинского все культурно, красиво. Давление, ветра, влажность…

— Граф, ваше сиятельство, я бы меньше всего хотел нажить такого врага, как вы! — новый фаворит умильно улыбнулся, но в глазах у него стоял лед. Ладно, мы знаем, как этот ледок сломать. Есть способ.

— Вот и славно, вот и отлично! — я не отпускал рукав — Пойдем в церковь, помолимся. Праздник то какой… Крещенье Господне! Вон и царское семейство уже собирается.

Последнее, коненчо, подействовало больше всего. Где император — там и фаворит. А где Крещение, там что? Правильно, окунание в прорубь. Помнится несколько лет назад, я не дал этому совершиться, спас Менделеева от смертельной пневмонии, что должна была последовать после купания. А сейчас у нас ровно обратная ситуация.

Всю Литургию я стоял рядом с Демчинским и царем, усердно клал поклоны. А как все причастились, опять попридержал фаворита.

— Не по обычаю поступаешь, Николай Евстратович! Окунутся бы надо. Смыть все грехи.

Царь заинтересовался, повернулся к Демчинскому:

— Григорий у нас большой знаток всех православных установлений, — выдал император с такой скрытой усмешечкой, типа «Слушай его!»

К моей искренней радости, казаки пробили в Александровском пруду прорубь, плотники поставили деревянную баньку, положили настилы.

Вот как чуял Демчинский, что что-то идет не так. Почти вырвал локоть. Но уже в предбаннике.

— Что вы себе позво… — к нам присоединился царь, принялся сам, без слуг быстро раздеваться.

— Давай Николай Евстратович, не тушуйся. Дам нет, только казаки, да попы.

Николай нырнул в парную, банщик поддал воды на каменку.

— Не боись, ваше превосходительство — подбодрил я фаворита — мы аккуратно, без мимозырьства. Окунемся и все.

Демчинский с недовольной миной начал стягивать одежду. Мы слегка напарились — царь уже успел без нас окунуться — пошли к проруби. Почти голый фаворит в подштанниках дрожал на зимнем ветру, еле смог войти в воду. Окунулся всего разочек и даже взвизгнул. Я же перед свитой показал себя во всей красе. Задержал дыхание, рывком ушел под воду целиком. Холод ударил по телу, но терпимо. Вынырнул, перекрестился. «Господи спаси!». И так еще два раза. Увидел одобрительные взгляды казаков. Эти знают толк в крещенских купаниях.

Когда вернулся в предбанник, то ожидаемо увидел стучащего зубами синюшного Демчинского.

— Ой, нехрошо выглядишь Николай Евстратович! Так и горячку грудную заработаешь. Умрешь, на какого царь опереться сможет?

Я прошелся по предбаннику, показывая на кого. Впечатлило.

— Что же делать?? Может какое растирание есть?

Демчинский то у нас мнительный. На этом и сыграем.

— Давай, пропарим тебя веничком как след. И сразу будешь как новенький. Да, нет?

— Да, да!

Зашли в парную, я банщика отпустил. Сам взял веник, поддал пару. Начал охаживать фаворита. Аккуратно, без экстремизма. Тот отмяк, расслабился.

— Как же хорошо! А я манкировал раньше парной, в ванной привык мыться.

Те из свиты, кто тоже хотел окунуться уже это сделали, банька и окрестности опустели. Мы еще несколько раз заходили в парную, наконец, я предложил снять жар, окунуться еще разок в прорубь напоследок. Ничего не подозревающий Демчинский согласился.

Мы бегом добежали до проруби, фаворит, уже без страха, нырнул первым. Я следом. Стоило только показаться голове Николая, как я схватил его за волосы и рывком затолкал под лед. Демчинский дергался, бил ногами, но все бестолку. Распутинскую силу за время болезни я не растерял. Досчитав до шестидесяти, я выдернул фаворита наружу.

Тот хватанул ртом воздух, попытался заорать. Я опять его убрал под лед. И так несколько раз.

— Усе понял, глиста помойная?? — я наконец, дал Демчинскому чуть больше времени. Сосуды в глазах у него лопнули и льда там теперь не было. Только дикий страх.

— Да, да, Григорий Ефимович. Прости дурака, я… — фаворит что-то лепетал, я не слушал.

Рванул его опять под лед. Не проникся он еще. Надо финальную порцию окунания организовать.

— С кем в Лондоне состоишь в корреспонденции??

Демчинский после нырка был само послушание.

— С великим князем Николай Николаевичем.

— Младшим?

— Так точно-с.

— Как поддерживаешь связь? Какой у вас шифр?

Пока Демчинский расползся как гнилой башмак — этим надо было пользоваться. И получить компромат. Письма лондонским сидельцам.

Фаворит рассказал все. О курьерах, тайниках, шифре…

Я выкинул тезку Никсы на берег, спокойно поднялся по ступеням.

— Ты понял, вша, кто ты есть и каково твое место при дворе? — финальный пинок в бок был необязателен, но приятен.

— Так точно-с, все понял, Григорий Ефимович. Литеру проставлю сегодня же, ваши комнаты во дворце будут подготовлены к завтрему.

— Вишь, какой понятливый стал. Святая вода она прочищает мозги!

Я довольно потянулся. Митьку сейчас же пошлю к тайнику забрать письма Демчинского и все, этот пескарик с моего крючка уже никогда не слезет. Пусть остается секретарем у Николая — лишние уши будут при дворе.

* * *

Двору я о себе напомнил. Пришла пора напомнить обществу. А заодно растормошить небесников. И надо сказать, что власть сама организовала к этому повод.

Да еще такой, что особо и напрягаться не надо — дело русского «Джека Потрошителя» Радкевича. Маньяк из Владимира резал проституток в столице на протяжении полугода. Три женщины были убиты, две спаслись чудом. А всего следователи насчитали больше тридцати покушений. Радкевич не насиловал и не грабил потерпевших, его единственной целью была расправа по причинам ненависти к падшим женщинам.

Первую зарезанную желтобилетницу нашли в Неве летом 9-го года. Последнюю — осенью.

Радкевича довольно быстро поймали и сделал это мой старый знакомец — начальник сыскной полиции Питера — Филиппов.

А вот дальше начался цирк с конями. Радкевича поместили в психиатрическую больницу святого Николая Чудотворца. Врачи принялись спорить. По мнению одних психиатров, маньяк был садистом, должен отвечать за свои поступки по суду. Другие считали, что Радкевич — дегенерат с врожденными дефектами, находящийся в плену ложных сверхидей об очищении мира от проституток.

В итоге победила первая точка зрения, начался суд. Там маньяк здорово так поиздевался над присяжными и прокурором. В итоге, Радкевича приговорили всего… к 8