Щедрой рукой она плеснула жидкости на пластинку, и через некоторое время от той отвалились многолетние наслоения. Соня протерла пластинку мягким полотенцем и обомлела.

У нее на ладони лежала тщательно сделанная вещица, отсвечивающая тускло-желтым. Судя по тяжести, сделана она была из золота. Судя по тщательности обработки, вещь была ценной. Судя по толщине наслоений, она была старинной.

На пластинке выгравирована была какая-то хищная птица с развернутыми крыльями. Клюв у птицы был воинственно изогнут, глаз смотрел прямо на Соню. Кто такой: орел, сокол? Ну, неважно. Над птицей всходило солнце, и лучи его заливали весь верх пластинки. А под ногами у птицы располагалась неполная луна. И в самом низу шли какие-то странные буквы: Соня, как ни щурилась, не смогла увидеть, какой это алфавит. Ну, не латиница и не кириллица, это точно. Квадратные какие-то буквы, странные…

Гонг прозвенел второй раз, нетерпеливо, и Соне послышалось в нем негодующее: что, мол, такое, вечно ты копаешься, одну тебя ждем… Она схватила пластинку и заметалась по каюте, чтобы спрятать ценную вещь подальше. И снова пронзило ее странное чувство: она не могла и не хотела расстаться с этой вещью.

Соня внимательно рассмотрела пластинку и заметила в верхней ее части небольшую дырочку. Очень кстати!

Она сняла с шеи золотую цепочку и продернула ее в дырочку на пластинке. Хорошо, что цепочка не самая тонкая, а то бы не выдержала. Соня ощутила, как странная вещь легла в ложбинку на груди, там, где у нее было довольно большое родимое пятно в форме четырехконечной звезды, и прислушалась к себе. Очень комфортно, не тянет, не давит, даже приятно ощущать некоторую тяжесть. Еще пластинка казалась теплой – так быстро нагрелась, что ли…

Соня взялась уже за ручку двери, чтобы идти, но остановилась и застегнула рубашку мужского покроя, которая была на ней, до самого горла. Чтобы никто не увидел ее приобретения. Это ее вещь, только ее, и она не собирается никому ее показывать.

Снова Алекса взяли в оборот две сестры-близнецы, Соня была этому очень рада и послала через стол всем троим обворожительную улыбку. Вот пускай он теперь с этими двумя английскими гусынями звезды считает!

После ланча она расположилась на корме в тенечке. Яхта тихо плыла вдоль берегов, было жарко, на небе ни облачка. Приходила Марианна, и Соня поскорее закрыла глаза, делая вид, что спит. Марианна потопталась рядом, покашляла деликатно, но Соня дышала ровно, и надоедливая тетка ушла. Убедившись, что никто ее больше не потревожит, Соня села в шезлонге, обняв колени, и уставилась на море за кормой.

Солнечные зайчики плясали в волнах, совсем как тогда в Черногории, когда они первый раз ездили отдыхать с Егором. Впрочем, нет, первый раз они ездили в Турцию. Потом на Кипр, потом в Египет. Соне везде нравилось, везде, где был с ней Егор.

Они познакомились шесть лет назад… ну да, как раз в июле была бы годовщина их знакомства, именно перед ней пришла к Соне домой Натэлла Александровна. Соня еще, идиотка этакая, обрадовалась ей, как родной, чай пить усадила. Чтоб ей тем чаем каждый день на том свете захлебываться!

Соня на мгновение удивилась: раньше от таких воспоминаний начинало щемить в груди, перед глазами появлялась красная пелена, а в ушах – звон, теперь же вместо этого Соню охватила холодная злость. И лицо будущей, то есть бывшей своей свекрови она увидела перед собой четко, и все слова, что та говорила тогда, за чаем, услышала.

– Ты должна понять его, девочка, – говорила Натэлла, – Егор давно уже перерос в этом городе все, у него другая дорога, другие масштабы. Там, в Москве, он достигнет значительных высот, он может получить то, что давно заслужил, то, к чему стремился многие годы. Ты, конечно, не можешь отрицать, что он очень много работал. И теперь, когда у него появился шанс, ты не должна ему мешать. Если ты его любишь, ты уйдешь в сторону. Уйдешь без скандалов и мелочных дрязг, я всегда знала, что в тебе есть душевное благородство…

Она говорила и говорила, Соня слушала ее и впадала в какой-то гипнотический транс, пока чашка не выпала из ее рук и остывший чай не пролился на колени.

Сейчас, как и тогда, Соня внезапно вздрогнула и очнулась. Исчезло стоявшее перед глазами лицо Натэллы, худое, смуглое, с множеством морщин, но следы былой красоты остались на этом лице. Красоты, но не доброты.

Они с Егором познакомились случайно: Соня забежала к подруге, которая работала в банке, она подождала ее на выходе, и те двое вышли вместе. Ничего такого у них не было, просто приятельствовали, а подружка тогда как раз собиралась замуж за одного бельгийца, кстати, вышла вскоре и живет теперь в своей Бельгии, детей растит, не то двое у нее, не то уже трое…

А тогда она говорила, что Егор буквально на следующий день выпросил у нее Сонин телефон. Соня и сама не могла так просто выбросить из головы Егора. Как же он был хорош! Как он ей нравился! Как она влюбилась после первого же свидания!

Через месяц они стали жить вместе: он переехал в Сонину крошечную квартирку, что осталась ей от бабушки.

Сонин отец умер рано, мама приняла его смерть плохо, никак не хотела смириться с одиночеством и едва ли не упрекала отца в том, что оставил ее одну и почти без средств. Соня пыталась как-то наладить отношения с матерью, но ее коробило от тех несправедливых слов, что бросала мать в сердцах.

Прошел год, потом еще два, мать все не успокаивалась, только стала еще резче. Соне тоже надоело сдерживаться, несколько раз они крупно поговорили, после чего Соня занялась своими собственными делами: нужно было закончить институт и заработать хоть сколько-то денег на еду и одежду.

Потом мать съездила в отпуск и вернулась оттуда повеселевшая, с блестящими глазами, а через некоторое время в дом стал захаживать Петр Степанович. Увидев его, Соня поскорее отвернулась, чтобы не рассмеяться. Петр Степаныч был низенький, кривоногий и плешивый, старше матери лет на десять. Видит Бог, Соня ничего не сказала, когда этот тип первый раз остался у них в квартире на ночь, и с матерью они этот вопрос не обсуждали. Справедливости ради следует отметить, что Петр Степаныч вел себя прилично. Он не лез к Соне с разговорами, не глядел на нее маслеными глазками, утром не стремился раньше ее занять ванную, не входил в ее комнату без стука и вообще входил крайне редко. Однако мать отчего-то вбила себе в голову, что Соня ее новоиспеченного мужа презирает и унижает. Пару раз она пыталась высказать все дочери.

Благодаря ее стараниям атмосфера в квартире понемногу накалялась, так что, когда умерла бабушка, Соня тут же решила переехать в ее квартиру, не дожидаясь ремонта. Все трое приняли ее переезд с облегчением. Соня была занята работой и обустройством на новом месте, матери звонила редко. А потом в ее жизни появился Егор.

Первый год они были счастливы узнавать друг друга. А может быть, это только Соня была счастлива, теперь уже не узнаешь… Хотя нет, несомненно, им было хорошо вместе, Егор ее любил. Или позволял себя любить, опять-таки теперь уже не спросишь.

Егор работал в банке менеджером, потом стал старшим менеджером, потом каким-то небольшим начальником. Банк назывался Мосбизнесбанк, и в Санкт-Петербурге был его филиал.