— Больно, — попытался вырваться я.

— А говоришь, ничего, — сурово глядела мне прямо в глаза мать. — Игорь, — повернулась к отцу она. — У Феди фингал.

— Бывает, — спокойно отреагировал предок.

— Как ты можешь так говорить! — заверещала мать. — Мне ведь его сегодня идти записывать в школу! С таким украшением!

Отец перегнулся через стол и внимательно оглядел мой глаз.

— Да это, можно сказать, даже и не фингал, — вынес вердикт он.

— Как не фингал? — возмутилась мать.

— Ну, почти не фингал, — смягчил формулировку предок. — Я думал, хуже будет. А это можно замазать.

— Ах, значит, тебе было известно про его фингал, и ты молчал? — напустилась на него мать. — Вместе, значит, от меня все скрываете! А я еще думала, чего ты, Федор, так вчера рано улегся спать.

Теперь настала очередь возмутиться мне:

— Я ни от кого ничего не скрывал. Просто пришел домой, а вы уткнулись в свою экологическую передачу. Если она вам была дороже собственного сына, никто не виноват.

Предки переглянулись.

— Федор, что ты несешь? — осведомилась мать. — Какая экологическая передача?

— Длинная и нудная, — ответил я. — Я специально чуть-чуть посмотрел. Несколько дядек спорили о загрязнении Яузы.

Родители снова переглянулись. Затем мать перевела взгляд на меня и вкрадчивым голосом поинтересовалась:

— Федор, расскажи нам с отцом, как ты заработал этот синяк? Только честно. В любом случае, мы тебя не будем ругать.

— Точно не будем, — подтвердил предок.

Несмотря на столь бурные заверения, я откровенничать не торопился. Богатый опыт подсказывал, что сперва нужно крепко подумать. Воистину, семь раз отмерь, один раз отрежь. Ведь если предкам мое чистосердечное признание не понравится, они все равно устроят скандал. С другой стороны, просто отмалчиваться — тоже не выход. Родители, чего доброго, навоображают себе всяких ужасов. Поэтому я предпочел сказать правду:

— Понимаете, мы с Жанной гуляли, а к нам привязались два придурка. Ну и пришлось их немного…

Не договорив, я потряс в воздухе кулаком.

— Ну ясно, — многозначительно изрекла мать. —

Опять эта Жанна.

— Она ни при чем! — крикнул я и почувствовал,

что почему-то краснею.

— Впрочем, неважно, — отмахнулась мать. —

Меня куда больше интересует другое. Ты, Федя, случайно головой сильно не ударялся?

— Глупый вопрос, — пожал плечами я.

— Отвечай, когда мать тебя спрашивает! — повысил голос отец.

— Не ударялся! Не ударялся! — хотелось скорей отделаться мне.

Мать помолчала. Затем, словно смущаясь, выдавила из себя:

— Федя, а тебя эта Жанна ничем не угощала?

— Во-первых, она не «эта Жанна», а просто Жанна! — обозлился я. — А, во-вторых, ничем. И вообще, какая разница?

Мама замялась и снова поглядела на отца. Когда она начала говорить, голос у нее стал еще неестественнее, чем прежде:

— Ты понимаешь, сынок, в некоторых школах среди подростков бывает… Угощают чем-то с виду совсем обычным, а там на самом деле наркотики. Ты ведь эту Жанну совсем не знаешь.

— Ма! — завопил на всю кухню я. — Как ты можешь! Какие наркотики! Жанна — нормальная девчонка. И вообще, с чего вам такое взбрело?

— С чего? — очень внимательно посмотрели на меня оба родителя. — Да с того самого, что мы вчера никакой экологической передачи не смотрели. Сперва мы смотрели фильм…

— По этой же программе? — чувствуя, что схожу с ума, перебил я.

— Именно, — подтвердил отец. — По местному кабельному каналу.

— Ой! — посмотрела на часы мать. — Федя! Скорей одевайся! А то опоздаем!

Мы кинулись в переднюю. Все, включая отца. Ему нужно было ехать на работу. Одевался я как в тумане. Наверное, я тоже мог бы поинтересоваться у предков, не подсыпал ли им кто-нибудь вчера какую-нибудь дурь? Но даже если и допустить подобное, вряд ли у них возникли бы одинаковые глюки. В таком случае, получается, глючил я? Но я ведь точно не глючил. Я вообще с завтрака до обеда вчера ничего не ел и не пил. Тем более не нюхал. Разве что свежий воздух на кладбище. Стоп! Меня вдруг осенило: старуха! Ну, конечно же! И исчезла она как-то странно. Будто растаяла, надо будет Жанну спросить.

— Федор! Долго ты еще будешь копаться? — вывела меня из задумчивости мать. — Пошевеливайся. Отец до школы нас на машине подбросит.

— На фига? — удивился я. — Тут пешком напрямую, а на машине объезжать надо.

— Не спорь, — нахмурилась мать.

Я понял: ей зачем-то хочется подъехать к моей школе на машине. Спорить было бесполезно. Мы спустились на маленьком лифте. Его уже тоже успели наладить. Во всяком случае, он не застрял.

Мы сели в машину. Папа подвез нас к самому школьному зданию. Мы с матерью зашли внутрь. Занятия уже начались. Так что ребят в вестибюле не было. Один лишь охранник в камуфляже сонно переминался у входа. Завидев нас, он резко воспрял духом и решительно преградил нам дорогу.

— Куда? С какой целью? В какой кабинет? — осведомился он таким тоном, будто мы направлялись по меньшей мере на прием к российскому президенту или Патриарху Всея Руси.

— В эту школу. К директору. Оформляться, — несколько стушевалась обычно совсем не робкая мать.

— На прием записывались? — рявкнул охранник.

— Я звонила, — растерянно пролепетала мать. — Мне сказали, что можно просто прийти.

— Это у нас и называется «назначено», — снисходительно пояснил охранник. — Пройдите. Прямо по коридору, потом направо.

— Большое спасибо, — поторопилась проскочить мимо него мать.

Мы пустились по гулкому пустому коридору. К директору мать сначала зашла одна. Я остался в канцелярии с секретаршей. Та внимательно поглядела на мой синяк и хмыкнула. Я отвернулся и сделал вид, будто смотрю в окно. Хотя смотреть там было абсолютно не на что. Сами понимаете: голый асфальт на безлюдном школьном дворе — зрелище скучное.

Я украдкою покосился на секретаршу. Зевнув, она стала лениво перелистывать бумаги в какой-то папке. Затем закрыла ее. Снова зевнула. И стала сосредоточенно разглядывать себя в зеркальце пудреницы.

— Федор, иди сюда, — высунула голову из двери директорского кабинета мать.

Я вошел. Директриса в моей новой школе оказалась вполне стандартной. Не старая и не особенно молодая. Не худая и не толстая. Не блондинка, но и не брюнетка. В общем, все серединка-наполовинку.

Я поздоровался.

— Так. Значит, ты у нас Федор Фомин? — с таким видом отозвалась директриса, будто открытие моих имени и фамилии было лично ее заслугой.