— Японцы говорят: если Бабушка Сольмундэ вообще существовала и если тот ореум действительно служит водным путем в ее подводный дворец, — продолжила шаманка, — то она нас бросила, как и остальные наши богини и боги. А я говорю, что она нас вовсе не бросила.

— Каждую ночь мы спим на ней, — продекламировали мы. — Каждое утро мы просыпаемся на ней. Когда мы выходим в море, то ныряем среди подводных складок ее юбки. Она огромный вулкан в центре нашего острова. Иногда его называют горой Халласан, или вершиной, которая тянет вниз Млечный Путь, или горой священного острова. Для нас она и есть наш остров. Куда бы мы ни пришли, мы можем призвать Бабушку Сольмундэ и поплакаться на наши беды, а она нас выслушает.

Теперь шаманка переключилась на Ю Ри, которая за все это время так и не пошевелилась.

— Мы собрались здесь, чтобы помочь Ю Ри, душа которой заблудилась, но также и позаботиться о тех из вас, кто потерял часть души, что всегда случается после потрясений, — сказала она. — Ваш кооператив испытал ужасный удар, и больше всех пострадала мать Ю Ри. До Сэн, встань на колени перед алтарем. Те, кого тоже терзает боль, встаньте вместе с ней.

Моя матушка опустилась на колени рядом с До Сэн. Вскоре все мы стояли, коленопреклоненные, в круге печали. Шаманка держала в руках ритуальные ножи, с которых струились белые ленты. Ким рассекала этими ножами горе и боль, а ленты кружили вокруг нас, будто ласточки в небе. Ханбок развевался разноцветным вихрем. Мы пели. Мы плакали. Мы погружались в эмоции под разноголосицу литавр, колоколов и барабанов, на которых играли помощницы Ким.

— Я призываю всех богинь вернуть дух Ю Ри из моря или оттуда, где он прячется! — воскликнула шаманка. Она повторила просьбу еще дважды, а потом ее голос изменился: в Ким вселилась Ю Ри.

— Я скучаю по матери. Я скучаю по отцу и брату. По жениху. О-ох… — Шаманка повернулась к моей матушке. — Глава кооператива, ты меня послала в море, теперь верни меня домой.

Голос Ю Ри из уст шаманки Ким звучал скорее как обвинение, чем как просьба о помощи. Не очень хороший знак, что явно понимала и сама Ким.

— Что ты ответишь, Сун Силь? — спросила она.

Мать поднялась. Лицо у нее было напряжено, когда она обратилась к Ю Ри:

— Я принимаю свою ответственность за то, что послала тебя в море, но в тот день я дала тебе только одно задание: присматривать за моей дочерью и помогать сестрам Кан присматривать за Ми Чжа. Ты старшая из начинающих. У тебя были обязательства перед ними и перед нами. Из-за твоих действий я могла потерять дочь.

Может, только я одна чувствовала, насколько матушку задело случившееся. Восхищение во мне смешивалось с потрясением. Я надеялась, что когда-нибудь смогу доказать ей, что люблю ее не меньше, чем она меня.

Шаманка развернулась к До Сэн.

— А ты что хочешь сказать Ю Ри?

Та резко воскликнула:

— Как ты можешь винить других за то, чему виной твоя же жадность? Мне за тебя стыдно! Оставь корысть там, где ты сейчас находишься, и немедленно возвращайся домой! Не проси о помощи других! — Потом она продолжила уже мягче: — Девочка моя, возвращайся. Мать и брат по тебе скучают. Вернись домой, и мы окружим тебя любовью.

Шаманка Ким пропела еще несколько заклинаний. Ее помощницы забили в литавры и барабаны. Ритуал закончился.

На следующее утро Ю Ри очнулась. Но она была совсем не такая, как прежде. Улыбаться она могла, а говорить — нет. Она ходила, но при этом прихрамывала, и руки у нее иногда подергивались. Ее родители и семья жениха согласились, что о браке больше не может быть речи. Мы с Ми Чжа так и хранили мой секрет, благодаря чему стали еще ближе. Шли недели, и после работы в поле или под водой мы навещали Ю Ри. Мы с Ми Чжа болтали и смеялись, чтобы Ю Ри могла по-прежнему чувствовать себя беззаботной девушкой. Иногда к нам присоединялся Чжун Бу и читал вслух свои школьные сочинения или пытался дразнить нас, как когда-то дразнил свою сестру. Через день мы с Ми Чжа помогали До Сэн купать Ю Ри, а когда потеплело, стали водить ее на берег. Все вместе мы устраивались на мелководье, чтобы о Ю Ри плескались мелкие волны. Мы рассказывали ей истории, гладили по лицу, показывая, что мы тут, с ней, и она в благодарность дарила нам чудесную улыбку.

Каждый раз, когда я приходила, До Сэн кланялась и благодарила меня.

— Если бы не ты, моя дочь умерла бы, — говорила она, угощая меня гречишным чаем или соленой корюшкой, но в глазах ее читались мрачные мысли. Может, она и не знала, какую роль я сыграла в несчастье с Ю Ри, но она определенно подозревала, что кое о чем я не сказала ни ей, ни своей матери.

(ранее)

Когда мы с Ми Чжа познакомились, то во всем были противоположны. Я напоминала скалы нашего острова: грубые, неровные, но надежные и понятные. Подруга скорее походила на тучи — ускользающие, тающие, которые невозможно ни поймать, ни до конца понять. Мы обе стали хэнё, но я все равно оставалась земной натурой — действовала практично и прежде всего заботилась о семье. Ми Чжа волновалась как море, всегда изменчивая, а то и бурная. У меня были близкие отношения с матушкой, я мечтала пойти по ее стопам и работать в море. Ми Чжа матери не помнила, но очень скучала по отцу. У меня были братья и сестра, которые меня любили и уважали, а у Ми Чжа остались только дядя и тетка, которые ее не любили. Я много работала — таскала воду, носила на спине маленького брата, работала в поле и собирала сухой навоз для очага, — но Ми Чжа работала еще больше: и на дядю с теткой, и у нас в полях, и на кооператив. Я не умела читать и не могла написать свое имя, а Ми Чжа могла и даже помнила несколько японских иероглифов. А еще, пусть я казалась окружающим спокойной и надежной, в глубине души меня часто мучили страхи, а вот эфемерно-изменчивая Ми Чжа внутри была крепкой, как бамбук, и могла вынести любую тяжесть, любое давление. На Чеджудо есть поговорка: «Если ты счастлив в три года, этого счастья тебе хватит до восьмидесяти лет». Я в это верила. А вот Ми Чжа часто говорила: «Я родилась в день без солнца и без луны. Известно ли было моим родителям, какая тяжкая жизнь меня ждет?» Такие разные, мы все же стали очень близки друг другу.

Как начинается любовь? Когда впервые видишь лицо мужа в день помолвки, еще не знаешь, как со временем изменятся чувства к нему. Когда младенец выходит из чрева, очень может быть, что ты испытываешь вовсе не любовь. Любовь нужно подкармливать, нужно ухаживать за ней точно так же, как мы, хэнё, ухаживаем за своими подводными полями. Если говорить о договорных браках, большинство женщин быстро влюбляется в своих мужей. Однако у некоторых уходят на это годы, а у кого-то, несмотря на десятилетия брака, жизнь по-прежнему полна одиночества и грусти, потому что близости с человеком, с которым делишь постель, так и не возникло. Что до детей, тут каждая женщина знает, какие с ними связаны страхи и печали. Радость — это удивительная роскошь, к которой всегда примешивается осторожность, ведь за каждым углом поджидает трагедия. А вот дружба — совсем другое дело. Никто не выбирает нам друзей, мы сходимся по собственному выбору. Нас не связывает церемония или обязательство родить сына, мы сами устанавливаем связь через пережитые вместе моменты. Искорка, которая вспыхивает в нашу первую встречу. Общий смех и общие слезы. Секреты, которые ценишь, хранишь и защищаешь. Изумление, когда настолько непохожий на тебя человек в состоянии понять твое сердце как никто другой.