Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, вы только взгляните! На самом видном месте!
– Где?
– Да вот же.
Мы посмотрели под ноги. Действительно, справа от двери из-под плинтуса торчала поганка на длинной худенькой ножке. Мама нагнулась, выдрала грибок и выкинула в помойное ведро.
* * *
Пока спала, забыла все на свете. Приоткрыв утром глаза, увидела на подушке слева, сантиметрах в пяти, голову Миши.
– Боже мой, кто это?! – подумала. Помню, что был испуг. Потом сообразила.
Переживание мимолетное, в долю секунды, – а взволновало, взбодрило на весь день.
Что-то подобное со мною случалось и раньше: «Я в Ясеневе. Квартира бабушкина. Еще есть… Миша…» – память загружалась с черепашьей скоростью, по кластерам.
– Представляешь? – рассказываю вечером Михаилу. – Нет, ну ты представляешь?!
С кем же я живу в уме, в космосе, если то и дело забываю за ночь, кто мой муж? Перебрала знакомых мужиков, да так и не нашла: никто не подходит. Может, одна?
С возвращением, дорогая!
* * *
В четыре руки чистим картошку. Миша:
– Ой, что ты делаешь, надо ножом!
– Пионеры в лагере всегда глазки ногтями выковыривают… Стоп, надо записать.
– Записывай. И больше никогда так не делай.
* * *
– Спасибо, дорогой, ты мне очень помог.
– Чем же?
– Ты сварил пюре. Дорогой, гордо:
– Это было акме пюрейной промышленности.
* * *
…В тот вечер Миши не было дома, и Палыч засиделся у меня в гостях. Мы поужинали, я взялась мыть посуду.
Почему-то помню, что у меня колыхались ягодицы… Пал Палыч подошел и обнял меня. От неожиданности я выронила чашку. Она и еще две тарелки разбились.
– Простите. Простите, пожалуйста! – Пал Палыч вернулся обратно к столу, вытащил из пачки сигарету и закурил.
– Будете кофе? – Но поскольку спросить как ни в чем не бывало не получилось, я выдержала паузу и добавила: – Вы с ума сошли.
– Вероятно. И вы это знаете.
– Господь с вами, Павел Павлович! Так мы всю посуду перекокаем.
* * *
– Не могу вас не бояться…
– Ах, молодость, молодость…
* * *
В три часа ночи он спохватился и стал звонить жене.
– Алё, Нина? – Голос у него был, как у ослика Иа.
– <…>
– В Ясеневе.
– <… >
– Есть голова на плечах!!!
Хрясь трубкой по аппарату, и весь разговор.
* * *
Всю ночь я боялась ложиться, и поэтому мы сидели на кухне, болтали и пили коньяк. Пал Палыч больше не приставал.
В полседьмого утра я проводила его до лифта, заперла дверь на оба замка и легла досыпать.
* * *
Потом он мне по телефону, укоризненно:
– Вчера приснилось, что я занимаюсь любовью со своей женой.
Во сне с женой любовью занимался! Вот ужас-то!
* * *
– Миша пригласит вас на дуэль!
– Вот именно что пригласит…
* * *
Роман «Это я, Эдичка» был написан в 1979 году, за два года до моего рождения.
Мама сожгла неприличную книгу в теплице – там стояла буржуйка.
– Это роман об одиночестве, – сказала я тогда маме. Это была первая «дура», которую она от меня получила.
* * *
– Ваша дочь что-нибудь пишет?
– Слава Богу, нет.
* * *
Они так ничего и не знают.
* * *
Ведь папа хотел, чтобы я была музыкантом.
* * *
Но у меня язык не повернулся соврать, что я до сих пор где-то играю. Ограничилась тем, что сказала: работаю в издательстве «Советский композитор». Все ближе к музыке…
* * *
Где-то зазвонил телефон, но я никак не могла понять, где он.
* * *
…Звук доносился из холодильника.
* * *
Здравствуйте, сказал голос Пал Палыча. Вот сейчас день, а ведь у меня было преодолимое желание позвонить вам в три часа ночи. – Что же не позвонили? – Я же говорю: преодолимое.
* * *
Может у девочки быть роман с дяденькой, черт побери, или нет?! Нет, не может. И все это знают.
Тем более, если девочка дылда, у девочки рост манекенщицы, а дяденька ей по плечо.
* * *
Нет и еще раз нет.
* * *
Но дяденька известный издатель, а девочка начинающая писательница.
* * *
– С Мишей мне жить, а с вами работать! – кричу я. – Как вы не можете понять?
Слова легли на язык, как облатка. Какая глупость. Уж лучше бы молчать…
* * *
Но разлюбить любимого человека так же сложно, как и полюбить нелюбимого.
* * *
Опять телефон. Это Миша.
– Ну скоро ты там?
– Дорогой, подожди три минуты, мне остался последний абзац. Я перезвоню.
– Надеюсь, твои абзацы не как у Пруста.
Он не любит, когда я называю его «дорогой».
* * *
Боже, как просто описывать! Как легко все описывать!
* * *
А почему бы, собственно, писателю не завести сюжет про то, что он писатель? Про бытность в сей роли? Если каждый уважающий себя художник имеет автопортрет в берете, с мольбертом и кистью, то есть ему не зазорно тиражировать себя так, чтобы все знали, что он такое, – то почему бы и писателю не писать про себя?
* * *
Приехал в гости Пал Палыч. Опять привез пиццу. Он почему-то всегда привозит пиццы – не знаем, как его отучить. С чего он взял, что я их люблю?
– Еле нашел вам без грибов.
– Да вы с ума сошли! Привезли бы с грибами.
– Вы же их не едите.
– Я только лесные не ем, потому что они ядовитые бывают, я боюсь. А шампиньоны ем.
– Недавно целый детский сад такими отравился…
– Тогда опять боюсь, – сказала я, а надо было: «Не знала, что в детском саду кормят пиццей».