Как восхитительно! Наконец-то она вернулась. Если бы эта чертова женщина пришла на несколько минут раньше, Амелия могла бы пить какой-нибудь сладкий напиток, а не созерцать этого презренного субъекта в бальном зале, полном сливок общества.

Мисс Кроуфорд метнула в нее суровый взгляд, смысл которого заключался в следующем: «Посмей отказаться — и пожалеешь, что родилась на свет». Она издала пронзительный смех, чтобы прервать молчание, охватившее зачарованных зрителей.

— Она будет в восторге, милорд.

По толпе гостей пронесся ропот.

— Что она сказала? — громко полюбопытствовала какая-то женщина.

— Она велела этой девице Бертрам потанцевать с ним? — спросил один пожилой джентльмен другого дородного лысеющего джентльмена.

— Подойди поближе, Генри, я ничего не слышу, — отдала своему мужу распоряжение хозяйка бала леди Стэнтон.

Амелия оглядела зал. Глаза окружающих горели почти адским пламенем любопытства и предвкушения, все взгляды были направлены на нее. Она поняла: всем хотелось, чтобы она отказалась. Похоже было, что вкус приближающегося скандала разбудил их голод, а ее возможный отказ еще больше подстегнул аппетиты.

И что еще оставалось делать, кроме как согласиться? Она пошла бы на что угодно, лишь бы предотвратить надвигающийся скандал. Если кто-нибудь — мисс Кроуфорд или даже лорд Армстронг — сообщит о ее промахе отцу, он ближайшим поездом отправит ее в какой-нибудь захолустный монастырь, и она целый год проведет в согбенной позе на коленях, прижимая к себе крест и твердя «Аве Мария» и «Отче наш».

— Я буду в восторге.

Она в точности повторила сказанное компаньонкой, стараясь, чтобы на лице ее не отразилось отвращение.

Положив руку в перчатке на протянутую им и тотчас это невинное соприкосновение вызвало в ней бурю ощущений — от кончиков пальцев по всей руке, Амелия последовала за ним.

Они проделали путешествие к танцевальной площадке, показавшееся ей длиной в милю, пробираясь сквозь толпу глазеющих на них гостей, спешивших пропустить их. Амелия не знала, что хуже: пристальные взгляды и шепот или то, что она чувствовала его ладони на своем теле, когда оказалась в кольце его рук. Желание вырваться, не чувствовать больше его прикосновений было настолько велико, что это ее встревожило… Оно потрясло все ее тело, коснулось всех нервных окончаний.

Инстинкты убеждали ее бежать, но гордость удерживала, заставляя распрямить плечи и спину и вскинуть подбородок. Амелию не трогало, если ее называли холодной и бесчувственной, но она никогда никому не давала повода называть ее трусихой. Поэтому, вместо того чтобы обратиться в бегство, она положила руки ему на плечи, не обращая внимания на то, как вибрирует ее плоть в тех местах, которые соприкасались с его телом: в руках, талии и спине.

Лорд Армстронг предпочитал такие требующие мужества и силы виды спорта, как регби или гребля, но оказался также искусным и умелым танцором; он двигался с изяществом и грацией, ловко кружил ее по площадке. Не произнося ни единого слова, он смотрел на нее сверху вниз полузакрытыми зелеными глазами. Но его сонный взгляд не мог скрыть пронзительного блеска угольно-черных зрачков, что свидетельствовало о непрерывной работе ума: он, без сомнения, строил планы и готовил ее… гибель. Ну и что? Она его не боится.

И все же Амелия невольно вздрогнула и поспешила отвести взгляд от его жаркого взгляда, изучающего ее лицо. Наверное, температура в бальном зале поднялась на несколько градусов, когда заиграли вальс…

Несколько бесчисленных ударов сердца спустя, когда в воздухе замерли последние ноты вальса, Амелия не смогла поверить, что наказание окончено. Неужели она расплатилась за нанесенное ему оскорбление всего одним танцем? Значит, ей не грозила нотация, умаляющая ее достоинство леди?

В смущении, не поднимая на него глаза — как бы он не прочел в них слишком явное облегчение, — она позволила ему отвести ее на место, но, держа ее за локоть, лорд Армстронг неожиданно увлек ее в сторону, противоположную той, где стояла мисс Кроуфорд рядом с папоротником в большом горшке.

— Идемте со мной. Было бы глупо не воспользоваться случаем узнать друг друга получше.

Амелия попыталась что-то сказать и инстинктивно рванула руку.

— Нет, благодарю…

— О, возможно, выдумаете, что это приглашение?

Он покачал головой с видом родителя, готового прочитать ей отеческую нотацию, что вызвало у нее немедленный протест против него.

— Вовсе нет. Это приказ, — уточнил он, не повышая голоса и не меняя интонации и глядя на нее сверху вниз с улыбкой и жестким, непреклонным блеском в зеленых глазах. — Вы ведь не думали, что легко отделаетесь? Боюсь, вам придется еще некоторое время потерпеть мое общество.

Как ни презирала Амелия мнение окружающих, она тотчас же отказалась от сопротивления: этот человек весил несравнимо больше, чем она, и, как она убедилась во время их танца, под тканью вечернего фрака на руках его играли сильные мускулы.

— К чему это? Я не сомневаюсь в том, что мое общество вам неприятно, — сказала она, пытаясь говорить спокойно.

Лорд Армстронг рассмеялся, будто его это позабавило.

— Это первая разумная и правдивая вещь, которую я услышал сегодня вечером из ваших уст, — проговорил он, ведя ее сквозь толпу в комнату, где были приготовлены освежающие напитки и закуски. — Но я всего лишь пытаюсь спасти вашего отца от затруднения. Думаю, ему и так досталось на прошлой неделе. Или вы не согласны?

Он поднял брови и теперь осуждающе взирал на нее, что несколько остудило ее негодование.

Лицо Амелии вспыхнуло — конечно, он знал, что она пыталась бежать с лордом Клейборо, с кем еще мог ее отец поделиться известием о произошедшем? Ведь он, несомненно, хотел видеть этого типа своим сыном. Можно представить, что еще отец сказал о ней!

Ее снова бросило в жар. Будь проклят отец и вдвойне проклят этот презренный виконт!

Не выпуская ее локтя, Томас взял два стакана с пуншем у ливрейного лакея, и один из них сунул ей в руку.

— Пожалуйста. Думаю, вы в этом нуждаетесь. Вы сильно взволнованы и раскраснелись. Возможно, это успокоит вас и остудит жар на ваших щеках… и в других местах.

Его пронзительный взгляд был направлен на ее декольте, и это снова вызвало в ней гнев и краску стыда: последнее — к ее смущению.

Амелия с трудом удержалась, чтобы не выплеснуть ему в лицо содержимое своего стакана. Ее терпение висело на тончайшей ниточке, на паутинке, пока она пыталась пить мелкими глотками тепловатый пунш. Впрочем, это и лучше: рот ее был занят и она не могла сказать ничего такого, в чем бы позже раскаялась.

Лорд Армстронг опорожнил свой стакан двумя глотками и теперь разглядывал ее декольте. Напиток Амелии остался почти нетронутым: его высокомерие, его близость, его присутствие лишили ее жажды.

— Не каждый день да еще на публике мне доводится слышать из уст женщины рассуждение относительно моих мужских способностей.