– У вас довольно острый язык, но согласитесь, что в словах преподобного Глюка есть доля правды.

– Я вас умоляю, Якоб! Вы полагаете, что в стокгольмских портовых тавернах меньше гулящих девок, нежели в Москве? Ваш преподобный хотел найти мерзость, и он ее нашел. Увы, я слишком хорошо знаю таких людей, они охотно ищут недостатки в окружающих, чтобы те не обращали внимания на их пороки. Сегодня пастор обвинит во всех смертных грехах московитов, а завтра нас с вами.

– Возможно, вы правы, ваше высочество. Могу я узнать, какие у вас планы?

– Ну для начала я прочитаю письмо принцессы. Вполне может статься, что после прочтения его мои планы круто поменяются.

– О, конечно, не смею вам мешать!

Проводив Делагарди, я засел за чтение. Вначале, как водится, длинное и витиеватое приветствие с перечислением всех титулов – как прирожденных, так и благоприобретенных. Ну что поделаешь, век такой. Затем максимально подробный отчет о делах, в смысле о наших совместных доходах. Столько-то прибыли, столько-то убыли, соответственно в сухом остатке вот столько. Вот не зря злые языки говорят, что первые Ваза были торговцами. А это что? Присланные мной вещи будут бережно храниться, пока мое высочество не вернется. Список прилагается. Какие на фиг вещи? Ах да, как ни мимолетно было посещение Дерпта, кое-что в руки мне все-таки попало. Детально разбираться времени не было, и я недолго думая приказал барахло все скопом отправить на «Марте» в Стокгольм. Моя же благоверная все тщательно осмотрела, взвесила и отложила до лучших времен. Ну или на черный день, тут как повезет. Кстати, а что там? Странно, я вроде церквей не грабил. После дел финансовых дела семейные. Его величество очень доволен удачным налетом на Дерпт и шлет мне пламенный привет. Лучше бы его величество прислал по весне подкреплений, и я поляков выбил бы к черту из южной Эстляндии. Ах вот оно что, его величество также интересуется перспективами становления братца Карла Филипа Московским царем, ну или на худой конец, новгородским герцогом. Снова здоро́во! Вроде людским языком объяснял, что дабы пропихнуть Карла на трон, надо, во-первых, организовать реальную помощь в деле изгнания поляков из Москвы. А во-вторых, самому королевичу не худо бы подсуетиться. Язык русский хоть немного изучить, православие хотя бы пообещать принять. Глядишь, что и выгорело бы. А так, чтобы русские и сами поляков выгнали, и шведского королевича тут же царем выбрали… Простите, а за какие заслуги? Ну да ладно. Что там дальше? Ее величество королева-мать пребывает в добром здравии, чего и вам… Угу, и теще того же, и той же меркой. Его королевское величество, если будет на то воля божья, станет дядей. Не понял! Это мне супруга так о своей беременности сообщила? Я худею, дорогая редакция!

Я откинулся в кресле, и на меня накатили воспоминания о последних днях, проведенных со шведской принцессой. Тем утром я, как всегда, проснулся ни свет ни заря и долго смотрел на спящую Катарину. Она тоже жаворонок и обычно рано встает, особенно для принцессы, но вчера был торжественный прием, потом танцы, и она устала. Кроме того, сразу заснуть я ей, понятное дело, не дал. Сами понимаете, дело молодое, а мне скоро в поход. Днем Катарина совсем другая, нежели ночью. Смотрит на людей внимательно и немного строго. Одевается «с приличной скромностью», то есть очень дорого, но при этом не кричаще. В любой ее позе чувствуется прирожденное величие. А сейчас я видел перед собой спящую красивую молодую женщину. Длинные волосы разметались по подушке. Вообще на ночь их положено убирать в чепец, но я терпеть ненавижу это уродливый предмет гардероба. Так что утром у служанок будет одной заботой больше. Комплект ночных сорочек, подаренных в числе прочего на свадьбу тещей, также лежит ненадеванным. Мужчины, принадлежащие к благородному сословию, в это время тоже должны спать в ночных рубашках до пола. Это еще ничего, женские примерно на метр длиннее и тянутся за знатной дамой шлейфом. Ну а чтобы дети все-таки имели шанс появиться на свет, в рубашках предусмотрены отверстия. Когда я впервые увидел это безобразие, меня разобрал смех, потом, правда, было не до смеха. В общем, спали мы с Катариной по моему настоянию исключительно в костюмах Адама и Евы. Впрочем, молодая супруга довольно быстро пришла к выводу, что это удобнее. Ну а если надо позвать прислугу, имеются халаты.

Вид у Катарины донельзя соблазнительный, и я не мог удержаться от поцелуя, потом еще и еще, потом не проснувшаяся до конца принцесса сама страстно обвила меня руками и ногами, и мы отдались безумной страсти. После чего она, едва отдышавшись, исступленно шептала мне:

– Зачем вам уезжать, Иоганн? Останьтесь со мной, зачем вам ехать в этот непонятный Новгород?

– Ах, Katusha, мне тоже не хочется от тебя уезжать, одно твое слово – и я останусь. Надеюсь, твой брат…

Но минутная слабость уже прошла, и на меня, завернувшись в халат, смотрела не влюбленная женщина, а суровая шведская принцесса. Будущая мать королей.

– Вы правы, Иоганн, вам нужно ехать, это необходимо.

Нет, вы слышали? Я прав! Вот так они и жили, она в Стокгольме, а он – ну не в Сибири, но все равно далеко. Главное, чтобы дети были. Я не зря назвал ее матерью королей. Просто вспомнилось все-таки, что у Густава Адольфа была только одна дочь, да и та отказалась от престола, перейдя в католичество. Карл Филип жениться так и не успел, покинув этот бренный мир в довольно юном возрасте, и как вы думаете, чей сын стал следующим шведским королем?

И вот теперь эта снежная королева пишет мне письма. Нет бы написать, что любит и тоскует, – какое там, исключительно делами занята. Добро наше преумножает! И мало ли что у меня первенец (законный) ожидается, главное – чтобы у короля племянник родился! А я тут вроде как и ни при чем! Про иные мои обстоятельства с детьми принцесса, слава тебе господи, пока не в курсе.

Ладно, сел писать ответ.

«Разлюбезная моя Катерина Карловна принцесса Шведская и Великая Герцогиня Мекленбургская. (Вот прямо так, с большой буквы.) Живу я без Вас в страшной тоске, отчего и кидаюсь на окрестных разбойников как лютая тигра. Тигр, если Вы не в курсе, это такой большой и полосатый кот размером с небольшую лошадь. Впрочем, тигры в здешних местах не водятся. Тут вокруг снега и бескрайние просторы, а по этим бескрайним просторам бродят медведи и всякие волки. Причем медведи сии куда больше тигров, а волки тоже довольно крупные. Здешние купцы очень благодарны мне, что я борюсь с разбоем на торговых путях, и подарили мне сорок великолепных соболей (чистая правда) дивной расцветки. А также чудный ларец с речным жемчугом (вот тут вру: у разбойников отнял) преизрядного качества. Каковые соболя и жемчуг с оказией отправляю Вам и настоятельно требую, чтобы Вы, душа моя, немедля заказали из оных соболей шубу и ходили в ней на зависть всем окрестным принцессам.

Весьма рад, что Господь наградил нас (нас, блин!) ребенком, и ради его будущего готов тут и дальше морозить… короче, безмерно страдать вдали от Вас! Однако надо бы показать мекленбургским подданным их новую герцогиню, посему, может, Вы тонко намекнете Вашему царственному брату, что по мужу соскучились».