Бить в спину – одно из моих лучших умений, на то я и вор.

Франсуаз стояла в центре комнаты – там, где раньше находился стол. Обломки мебели были рассыпаны на полу, как дохлые клопы после наводнения. Компанию им составляли трое солдат, следов Сан-Пауло я не за­метил.

То-то же, будет мне урок. Я, остолоп, рисковал жизнью, а девица справилась и сама.

Франсуаз посмотрела на меня подозрительно, словно пыталась угадать, а не решил ли я ее прирезать, просто так, чтобы нагулять аппетит перед завтраком.

– Ты вернулся за мной? – спросила она.

Вот уж не хватало мне благодарной красавицы, вообразившей, будто я спас ее от монстра… По мне, следовало бы специально разводить огров только затем, чтобы скармливать им надоедливых девиц.

– Нет, конечно, – ответил я, подходя к окну. – За этим.

Я вернул кошку под камзол.

– Твой металлолом внизу. Не стал брать его с собой, чтобы не надорваться.

И я, стараясь не ускорять шага, направился прямиком к выходу. Смыться от десятерых стражников – нелегкая, но выполнимая задача. Отделаться от приставучей девицы – титанический труд.

– Что будешь делать теперь? – спросила Франсуаз. Прекрасно. Еще спроси, во сколько я вернусь к ужину.

– Женюсь на тебе, – огрызнулся я.

Я искренне надеялся, что она обидится и отстанет от меня. А там, глядишь, позабудет и про нелепое требование вернуть ей деньги.

Девушка пересекла зал быстрее, чем в тебя впивается гигантская стрекоза.

– Я серьезно, – сказала она. – Ведь после того, что случилось…

Я пожал плечами и начал спускаться.

– Любовь моя, ничего не случилось. Власти Сурабаи станут меня разыскивать – Сан-Пауло об этом позаботится. Но что в этом необычного? Покину город, отправлюсь куда-нибудь еще. А когда все уляжется, вернусь и поучу их вежливости – по-своему.

– А взрывчатка? Ты собираешься просто все забыть, и пусть взрывают полгорода вместе с невинными людьми?

Я остановился.

Я уже начинал жалеть, что не позволил дракону разорвать девушку на части.

– Конфетка, – сказал я, – я уже думал об этом и знаю, как поступить. Просто не хотел тебе об этом рассказывать, чтобы не испортить свою репутацию негодяя.

К этому времени мы спустились на первый этаж. Франсуаз бросилась к оружию, как маленькая девочка к потерянной и найденной кукле. Вот почему я ненавижу клинки: вооружившись мечом однажды, потом не сможешь без него обходиться. Даже если в совершенстве владеешь приемами рукопашной.

Проходя мимо солдата, которого я оглушил, девушка взглянула на него с нескрываемым сожалением. Думаю, ей хотелось самой наградить парня, который отбирал у нее оружие.

Так что, считайте, сегодня я спас человеку жизнь.

– И как же ты поступишь? – спросила Франсуаз. – Идти в городской Совет нельзя, там заправляет Баркальдо. Мы не знаем, кто из сановников с ним в сговоре. Кто же нам поверит?

– Боги, – ответил я.

– Богов не существует, – недовольно произнесла Франсуаз.

Мы проскакали полгорода верхом на ящерах, потом отпустили их. Теперь чешуйчатые лошадки уже вернулись в свои стойла. Оставшуюся часть пути мы проделали пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Неожиданности нравятся мне, только когда они принимают форму денег.

– Люди всегда верили в высшие существа, – ответил я. – Грешить всегда приятнее, когда есть перед кем покаяться… У гномов есть своя религия, у огров тоже. И не так уж важно, существуют боги на самом деле или нам только этого хочется.

– Я не хочу верить в богов, – возразила Франсуаз.

– Ты слишком большая грешница.

Вы никогда не увидите бога воочию – пока не отдадите концы, конечно же. И даже после этого гарантий вам никто не даст. Но если захотите поглядеть на храм, то достаточно пройти по улице пару кварталов.

Здесь, в торговом городе Сурабае, где пересекаются десятки караванных путей, вы можете помолиться почти всем богам, каких только придумало человеческое бессилие. Добрые и злые, жестокие и милосердные – но по большей части высокомерно безразличные к судьбам людей.

Они принимают дары прихожан руками священников, и, могу поклясться, приношения оседают в кошелях тех же самых жрецов.

Есть боги, имеющие облик людей, огров или демонов. Многие поклоняются драконам, считая, что эти твари явились как кара за человеческие грехи. Но у всех религий есть нечто общее. Их служители много говорят, много обещают и много берут. Но они почти ничего не делают.

В этот день, однако, пробил час, чтобы выдуманные боги поработали ради реальных людей.

Здание, возле которого мы остановились, было ярко освещено факелами, несмотря на яркое солнце. Они горят здесь и днем, и ночью, и даже проливной дождь не в силах заставить их угаснуть.

Пылающие огни символизируют силу прозрения, которую божества степей даруют избранным. И день за днем приходят сюда люди, чтобы узнать о своем будущем и покаяться в своем прошлом.

Я ступил под высокие своды, и тихая духовная музыка окружила меня, словно волны теплого океана. Здесь было полутемно, солнечный свет, проходя сквозь толстые витражи, казалось, обретал волшебную силу.

Люди тихо молились возле алтарей, я прошел мимо них, стараясь изобразить почтительную смиренность.

– Вот уж не думала, что ты набожен, – пробормотала Франсуаз.

– Большинство священников охотно скупает краденое, – пояснил я. – Особенно то, с чем не захочет связываться профессиональный скупщик.

Человек в просторных одеяниях жреца вышел нам навстречу. Его голова была выбрита, а глаза смотрели так пристально, что прихожанин верил – этот взгляд проникает в самую глубину его души.

В душу я не верю так же, как не верю в богов.

– Приветствую тебя, Майкл, – произнес он. – Рад видеть тебя под святыми сводами. Что за заблудшее дитя ты привел с собой?

Девушка стала удивленно оглядываться, не понимая, о каком это ребенке говорит священник.

– Это Франсуаз, отец Игнасио, – сказал я. – Мы можем поговорить?

Жрец плавно опустил голову, и этот простой жест превратился в торжественный ритуал. Мы прошли под невысокой аркой и оказались в ризнице. Только степные боги ведали, что за ценности хранил здесь отец Игнасио и каким путем попали они к нему.

А поскольку богов не существует, значит, не знал вообще никто.

Я вынул из потайного кармана пару изумрудов и показал жрецу.

– Мне кажется, – сказал я, – этим вечером вас вновь посетит видение, святой отец.