— Погоди, — перебил. — Как же не верит? А сколько разных реконструкторов, ролеплейщиков, последователей?

— Хм, смотри. Видишь, почти нет от них света. Играют, не живут. Поэтому и нет у нас силы в твоём мире! — закрыл на мгновение открытое для показа окно в мой мир. — Не можем мы что-то у вас менять. Понял, наконец?

Дождался моего кивка и продолжил:

— А с параллелями тоже всё просто. Много их. Присмотрись. Видишь, как от звёздного пути маленькие тропинки ответвляются? Присмотрелся?

— Вижу. А мои способности со мной остались?

— Торопыга. Мы вроде о другом говорим? Скачешь, как… потом скажу, как кто. Когда жены твоей не будет рядом.

— Да ничего, можно и при мне сказать, я и не такое слышала, — разрешающе махнула рукой супруга.

— Сговорились. Все против меня, — пробурчал Перун. И продолжил, как ни в чём не бывало: — Так вот. Для торопыг повторяю. Оставил я тебе твои способности, не переживай. Сказал же, думаю, ты мне ещё пригодиться можешь. Ну, а коли не пригодишься, то и ладно, не обеднею. Да и заслужил ты эти способности.

— И долголетие?

— Да! — рявкнул Перун.

— А жене моей?

— Что жене твоей? — растерялся и опешил от неожиданного вопроса молниерукий.

— Долголетие.

— Хм. Ты уверен? Оно тебе надо? — и посмотрел хитренько.

Это что? Он так меня проверяет? Хотя вряд ли.

— Надо!

— Будь по-твоему. Ох, и намаюсь я с тобой. Слушай дальше да на ус мотай. Кстати, ты зачем усы сбрил? И где твоя борода? Ты куда собрался, дурень? — а Перун-то разозлился, даже маленькие молнии вокруг рук зазмеились и озоном запахло.

— Точно, дурень, не подумал совсем, — покаялся сокрушённо.

— Ладно, отрастут, помогу немножко бестолковому. Будет тебе от меня подарок. Слушай дальше, как правильно ходить по дороге. В конце каждой тропки окошко светится, вроде того, из которого вы вышли. Видишь? Так вот, если ты уже проходил через такое окно и знаешь, что в нём находится, то нужно точно представить, куда ты хочешь попасть, и попадёшь, понял? — дождался моего подтверждающего кивка и продолжил: — Или собаке прикажи, она проведёт. А во все другие неизведанные параллели в первый раз только ножками идти. Но тебе оно и не нужно, нечего вам там делать! Уяснил?

— Уяснил. А потом можно будет хоть одним глазком посмотреть, как в других мирах люди живут?

— Дело твоё. Только я бы тебе советовал сначала с одним делом закончить и только потом о глупостях думать. И запомни, миры разные и существа тоже там разные. Ты правильно понял, что не везде миры населены людьми, встречаются и совсем другие существа, которым ты только в пищу и сгодишься. Знать нужно, куда стремишься! Некоторые стремления никуда не приведут, другие только к беде, и лишь единичные к успеху.

О как. Даже чем-то таким давно знакомым повеяло. Надо своё любопытство в узде держать, а то и впрямь заведёт оно куда-нибудь не туда. Перун помолчал, видимо, давая мне время и возможность осмыслить выше сказанное, потом кивнул удовлетворённо, похоже, моим мыслям, и продолжил:

— Теперь ступай, куда собирался, а я прослежу за вами, на первый раз. Дальше сам. Прощай!

— И тебе не хворать! А подарок? — автоматически вырвалось у меня по старой привычке, даже не успел сказанное осмыслить.

— Подарка захотелось? Держи, неугомонный! — выбросил вперёд кулак, неслабо так засветив мне в челюсть. Дождался, пока я проморгаюсь и приду в себя, подошёл вплотную, не обращая никакого внимания на возмущённую супругу, пытающуюся как-то заступить ему дорогу:

— Как тебе мой подарок? Хватит или ещё хочешь?

— Нет, достаточно одного раза. Это ты зачем? Нашёл, с кем сравниться?

— Ну, ты же просил подарок, вот я тебя и одарил. А что, не по нраву?

Рука потянулась к подбородку и запуталась в густой бороде. Поднял пальцы чуть выше и с удовольствием ощупал пышные жёсткие усы. Ошарашенная жена молча смотрела на все эти выверты, манипуляции и особенно на мою мгновенно заросшую физиономию квадратными глазами.

— По нраву. Благодарю. Только вот хотелось бы, чтобы не так жёстко и больно было.

— На тебя не угодишь! Зато всю жизнь помнить будешь, что тебя сам Перун милостиво обласкал своей десницей. Честь для воина! Да и не бил я тебя, так, приложился слегка, можно сказать, приласкал. Если бы бил, от тебя одни сапоги и остались бы… и те всмятку. Жёнка, и ты подойди. Да не опасайся ты так, я жёнок не обижаю. Вот, молодец, голову преклони, поглажу по волосам, будет тебе мой дар. Пришла в себя? Ступай к мужу, всё уже. Что замерла? Понравилось? Так и оставайся со мной, зачем тебе этот неумеха? Я же лучше. Что головой мотаешь, что твоя ко… м-да. Не хочешь? Ступай тогда, ступай, да не бойся, хорошо всё будет. Так, заговорился я с вами, а у меня там кони не кормлены. Прощайте.

— Кони? Какие кони?

— Да есть там одни. Мы же тоже меняемся вместе с вами, а иначе опять пропадём. Потом расскажу, ступайте. Или сам узнаешь. Держи крепче свою жёнку, а то потеряешь. Видишь, растерялась от моей милости, ослабла чуток, отстать может.

Взял жену за руку, представил поляну перед храмом Будимира в лесах у Старой Ладоги, моргнул и… очутился перед знакомыми резными дубовыми воротами. Гром метнулся вперёд и сразу же остановился, затормозив лапами, взрывая утоптанный песок. Высокая, мощная фигура волхва привычно подпирала белёсые от времени опорные столбы, седая длинная борода закрывала широкую грудь, одновременно укрывая и сложенные на ней в замок руки. Верховный оттолкнулся плечом от толстого резного бревна, шагнул нам навстречу, зорко всматриваясь в лица, тень улыбки узнавания осветила на мгновение суровое лицо.

— Здравствуй, боярин!

Пошла вторая неделя, как мы гостим у верховного волхва. Событий за время моего отсутствия в княжестве произошло не то что много, а очень много. Просто жизнь не стоит на месте. Самое главное, что наше дело не порушено, государство крепнет, разрастается и укрепляется. У Трувора подрастает сын, уже вовсю бегает по Крому с деревянным мечом. Князь даже на коня его сажал, да маловат он ещё, самому ему не управиться даже со спокойной лошадкой, силёнок пока не хватает. Княгиня, конечно, противится, мол, мал ещё, да кто её в таком деле слушать будет? Кстати, про иноземное происхождение княжеской супружницы давно забыли, никто об этом и не вспоминает, всем она по нраву пришлась. Хорошо живут, до́бро. Порубежные крепости достроили и заложили новые на опасных направлениях. Прихватили ещё кое-какой землицы, но волхв отказался со мной разговаривать на эти темы, мол, сам всё узнаю, когда до Пскова доберусь. Город процветает, торгует и разрастается.

С монахами, теми самыми, которых я тогда привёз с собой из южного похода, обо всём договорились полюбовно. Теперь они тоже в городе живут, поставили новый храм, проводят службы, тесно общаются с Яромиром. Живут скромно, жизненный опыт помог справиться со всеми невзгодами и лишениями.