Калли бросила на него сердитый взгляд.

— Моя репутация — это все, что у меня есть. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать, Бенедикт.

Она протянула руку, чтобы налить себе еще шерри.

— Действительно, ты права. Это все, что у тебя есть сейчас. Но ты могла бы иметь больше. Почему бы просто не протянуть руку и не взять то, что хочется?

— Уж не предлагаешь ли ты мне запятнать доброе имя Аллендейлов? — не веря своим ушам, спросила Калли. Она так и замерла с графином в одной руке, а тонким бокалом — в другой. Бенедикт, не удержавшись, усмехнулся, глядя на эту живописную картину. Калли поставила графин. — Ты ведь понимаешь, что, если я совершу нечто подобное, граф Аллендейл, по всей вероятности, испытает на себе возможные последствия этого поступка.

— Я не предлагаю тебе завести любовника, Калли. И очень надеюсь, что ты не окажешься замешанной в каком-нибудь скандале. Я просто хочу тебя убедить, что ты не должна стремиться соответствовать чересчур высоким стандартам и слишком беспокоиться о своей репутации, — на ней и так нет ни одного пятнышка. Уверяю: если ты уклонишься от посещения утомительных мероприятий, связанных со свадьбой, это никак не скажется на твоей репутации.

— Тогда почему бы мне не попробовать пить виски и курить сигары?

— А почему бы и нет?

— Ты шутишь!

— Калли, я уверен, что этот дом не рухнет, если ты позволишь себе выпить. Хотя не уверен, что это придется тебе по вкусу. — Он помолчал несколько минут, затем спросил: — Что еще тебе хотелось бы сделать?

Она тщательно обдумывала ответ на этот вопрос. Что бы она сделала, если бы это не повлекло никаких последствий?

— Я не знаю. Я никогда не позволяла себе задумываться над подобными вещами.

— Ну так позволь сейчас. Что бы ты сделала?

— Все, что только возможно. — Ответ вырвался слишком быстро, но когда слова уже были произнесены, Калли поняла, что в них есть доля правды. — Я не хочу считаться безупречной. Ты прав. Двадцать восемь лет безукоризненного поведения — это слишком много.

Она рассмеялась, услышав собственные слова.

Бенедикт тоже засмеялся.

— Ну так что? Что бы ты сделала?

— Я бы выбросила свой кружевной чепец.

— Это естественно. — Бенедикт слегка усмехнулся. — Ну давай, Кальпурния. Ты можешь быть гораздо более изобретательной. Выбери три вещи, которые сможешь делать у себя дома. Без всяких последствий.

Калли улыбнулась и, втягиваясь в игру, удобнее устроилась в своем кресле.

— Я научилась бы фехтовать.

— Принимается, — ободрил он сестру. — Что еще?

— Я постаралась бы побывать на дуэли!

— Уж если идти, то до конца. Может, попробуешь использовать новообретенные навыки, — небрежно заметил Бенедикт.

Калли наморщила носик.

— Не думаю, что хотела бы причинить кому-то вред.

— Ага, — произнес он, теперь уже совершенно серьезно, — итак, мы очертили границы, которые ты не хотела бы переступать.

— Похоже, одну из них. Но, думаю, мне бы понравилось стрелять из пистолета. Просто, не в человека.

— Многие действительно находят в этом удовольствие, — признал брат. — Что еще?

Она подняла глаза к потолку, раздумывая.

— Научиться ездить верхом по-мужски.

— В самом деле?

Она кивнула:

— Правда. Дамское седло — это как-то слишком по-женски.

Он рассмеялся ее пренебрежению.

— Я бы... — Калли внезапно умолкла, когда у нее в голове промелькнула другая мысль. Поцеловать кого-нибудь. Но она, конечно же, не могла сказать об этом своему брату. — Я бы делала все то, что для мужчин является само собой разумеющимся. Более того, — произнесла она, — я бы играла! В мужском клубе!

— О нет! И как бы тебе это удалось?

На мгновение она задумалась.

— Полагаю, мне пришлось бы переодеться мужчиной.

Бенедикт с улыбкой покачал головой.

— А, матушкино увлечение Шекспиром в конце концов сказалось и на нас. — Калли хихикнула, а брат продолжил: — Думаю, здесь я бы подвел итог. Графы Аллендейл могли бы потерять привилегии в «Уайтсе», если бы ты предприняла столь кощунственную попытку.

— К счастью для тебя, я не собираюсь проникать в этот клуб. Равно как и делать все остальное.

Не прозвучало ли разочарование в ее голосе?

Вновь воцарилось молчание, брат и сестра погрузились в свои мысли, потом Бенедикт медленно поднес бокал к губам, собираясь допить виски, но, не донеся его до рта, задержал руку и чуть приподнял бокал, глядя на Калли. Секунду она смотрела на янтарную жидкость, понимая, что предложение Бенедикта означает гораздо большее, чем капля виски на дне его стакана.

Наконец она покачала головой, и момент был упущен. Бенедикт осушил бокал и заговорил вновь.

— Мне жаль, сестренка, — произнес он, поднимаясь со стула. — Я рад был бы услышать, что ты решилась на пару подобных шагов.

Эта реплика, хотя и была произнесена небрежным тоном, больно отдалась в ушах Калли. Брат поднялся, собираясь уходить, но, остановившись у двери, обернулся:

— Ты думаешь, я останусь в безопасности, если покину эту комнату? Или лучше отсидеться здесь до самой свадьбы?

Она рассеянно покачала головой и ответила:

— Думаю, ты в безопасности. Отправляйся спокойно.

— Ты идешь со мной?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, останусь здесь и помечтаю о жизни, полной приключений.

Бенедикт улыбнулся сестре.

— Замечательно. Дай мне знать, если надумаешь завтра отплыть на Восток.

Калли ответила ему улыбкой.

— Ты узнаешь об этом первым.

Бенедикт вышел, оставив сестру погруженной в собственные мысли.

Так она сидела довольно долго, прислушиваясь к тому, как уезжают гости, как слуги убирают столовую, где проходил ужин, как семейство удаляется ко сну и постепенно затихает дом. Все это время Калли вновь и вновь прокручивала в голове последние минуты разговора с Бенедиктом. А что, если?.. Что, если она осмелится прожить другую жизнь, а не ту до скуки положительную пародию, которую проживает сейчас? Что, если она сделает все то, о чем они говорили с братом? Что удерживает ее от этого решительного шага?

Ей двадцать восемь лет, никто особенно о ней и не думает. В течение многих лет — всех тех лет, когда так важно было сохранить незапятнанное имя, — ее репутация была безупречной. Нет, в любом случае она не собирается заходить слишком далеко и рисковать добрым именем своей семьи. Она не собирается делать ничего такого, чего не мог бы позволить себе любой достойный представитель общества. Если это могут мужчины, почему она не может себе этого позволить?