Голосок у пра Томаша был высокий, но недостаточно сильный. В какой-то момент он задохнулся и несколько секунд стоял неподвижно, хватая ртом воздух. А потом застенчиво улыбнулся и повел рукой в сторону выхода.

– Однако, с грустью вынужден констатировать, – продолжал пра Томаш, – что в последнее время мое сердце все чаще меняет свой сердечный ритм. Так что я начинаю бояться за этот жизненно важный для человека орган. И милорд ректор был так любезен, что предоставил в мое распоряжение несколько дней отдыха, которые я намерен провести на лоне природы. Я отбываю сегодня вечером, дабы успеть захватить последние теплые и солнечные деньки осени. Но одних вас не оставлю!

На этом месте порог аудитории переступил невысокий худощавый мужчина преклонных лет, с порога окинувший студентов пристальным презрительным взглядом. Он давно был уже немолод, но выглядел так, словно время для него остановилось. Старая мантия, массивная трость, которую он явно держал не для красоты, резкие черты лица, как говорится, изможденные постом и молитвой… Изольда недовольно поежилась под его взглядом. Особенно изумило ее то, что все студенты, как один, повскакали с мест, чем заслужили неодобрительный взгляд вошедшего.

– Кто это? – прошептала она. – Что за сморчок?

– Это, – Ханна содрогнулась, опуская глаза, – наш бессменный ректор.

– Рек… – девушка залилась краской, – ректор? Сколько же ему лет?

– Не знаю. Но, говорят, он был бессменным ректором еще двадцать лет тому назад.

– Этого не может быть! – задохнулась Изольда. – Он не может быть таким старым!

– Может, – шепотом откликнулась Ханна. – Ходят слухи, что он заключил договор с темными силами, чтобы заполучить пост ректора и оставаться на нем пожизненно. Но при этом то ли забыл, то ли нарочно не сказал, сколько лет желает прожить, вот и живет до сих пор, не умирая. И он давно уже не женат – его супруга умерла от старости лет восемь тому назад. Хочешь познакомиться?

– О, Лад и Прия*! – простонала Изольда. – Только не это!

(*Лад и Прия – боги местного пантеона. Лад – бог любви. Прия – супруга Свентовида Четырехликого, подательница земных благ. Прим. авт.)

Но, видимо, она произнесла это слишком громко, так что ее возглас услышали.

– Вы что-то сказали? – взгляд холодных глаз уперся в новенькую. – Кто такая? Откуда взялись? Я вас что-то не помню.

– Я…я, – девушка залилась краской, – моя фамилия Швец. Я по обмену…

– Вот как? – оборвал ее ректор, нахмурился, пожевав губами, но потом просиял. – Ах, да! Обмен… Ну, смотрите у меня. А то вас придется обменять обратно! Можете присаживаться, господа студиозусы, – добавил он недовольным тоном.

Рихард в глубине души побаивался ректора, который, запросто мог испортить жизнь любому студенту, но в эту минуту он был готов почти простить ему все – и выговоры, и выволочки, и угрозы – только за то, что новенькая его тоже испугалась.

Ректор уже забыл про пунцовую от смущения девушку.

– Ну, зачем же вы так, уважаемый пра Томаш, – обратился он к старому преподавателю. – Ваше сердце работает хоть куда! Мы в вас верим! И что такое несколько дней отдыха? Пролетят, и не заметишь. Мы с нетерпением будем ждать, когда вы снова вернетесь и займете свое место. А вам, господа студиозусы, я, пользуясь случаем, хочу сделать объявление. В этом учебном году вводится новый факультативный курс экзорцизма и демонологии. Пока в нашем Колледже не оборудовано аудитории, да и учебные часы нашли с превеликим трудом, – ректор скривился и с досадой пристукнул тростью об пол, – поэтому пока мы воспользуемся отсутствием пра Томаша и заменим лекции по космогонии и теологии лекциями по демонологии и экзорцизму. Но к его возвращению найдем возможность изменить расписание лекций и практических занятий. Пока разрешите вам представить вашего нового преподавателя, пра Добраша. Он тут временно, но давайте сделаем все, чтобы ему у нас понравилось, и он захотел остаться на постоянную работу. Встречайте!

Порог аудитории переступил подтянутый энергичный молодой мужчина. Темно-синяя ряса скрывала его фигуру, но, судя по ширине плеч, походке и повадкам, он много времени уделял физическим упражнениям. Чисто выбритый, с аккуратно уложенными каштановыми волосами, он заставил некоторых девчонок завистливо вздохнуть. Немного успокоившаяся Изольда, так вовсе подалась вперед, хлопая ресницами, улыбаясь, и разве что рукой не махала, как старому знакомому.

Пра Добраш прошел к кафедре, но не встал рядом, а шагнул вперед.

– Благодарю вас, милорд ректор, – голос у него оказался неожиданно мягким, звучным. Ну, прямо мечта любой женщины. Был бы студентом, у Рихарда уже чесались кулаки объяснить новичку, кто тут главный. Но преподаватель, да еще временный, на замену – это, как говорится, святое! Тем более, что ряса и знак Свентовида Четырехликого не оставляли шансов для женской части аудитории.

– День добрый, господа слушатели… то есть, студиозусы, – промолвил пра Добраш. – Я, как вам уже сообщили, какое-то время буду читать у вас новый предмет, экзорцизм и основы демонологии. Пока только на один семестр, этот, а после Зимнего солнцеворота вопрос будет решаться отдельно – оставлять ли этот предмет и включать ли его в программу Колледжа. Вам повезло – для вас, скорее всего, этот предмет будет всего-навсего факультативным занятием, а младшим курсам наверняка придется познавать основы экзорцизма в обязательном порядке. Не бойтесь, опыт у меня есть… Что?

Вверх взлетела одинокая рука, призывно шевеля пальчиками. Вслед за нею встала Изольда, кокетливо склонив голову набок.

– А вопрос можно?

– Задавайте.

– Скажите, – девушка сверлила молодого преподавателя взглядом, и Рихарду сильнее прежнего захотелось врезать этому Добрашу по профилю, – а где вы приобретали этот самый опыт?

– Поначалу в полевых условиях, – красивые губы преподавателя сложились в легкую улыбку. – Потом курсы переподготовки, изучение теории – и работа в Университете богословия и теологии города Зверина.

– Вы…вы, – Изольда побледнела, потом покраснела, – вы богослов?

– Не совсем верно. Но, да, я обычно веду курс экзорцизма среди богословов.

Богослов. Рихард был готов не просто расквасить новому преподавателю нос, но и как следует отпинать его ногами. Проклятые богословы!

К слову сказать, большинство студентов разделяло его негодование. Университет богословия и теологии, находившийся неподалеку, словно нарочно, взращивал тех, кто искренне считал некромантию и людей, занимающихся ею, врагами народа. Среди выпускников Университета было много таких, кто после завершения учебы шли в инквизиторы. И им дела не было до того, что некромантия как наука уже реабилитирована особым указом короля, что некроманты теперь входят в число городских служащих, что при каждом храме Смерти есть собственный некромант, и что практиковать в искусстве смерти могут только те, кто получил соответствующий диплом, а значит, лоялен к людям и обществу. Богословы имели на все свое мнение, сдобренное отрывками из священных текстов, и вражда между этими двумя учебными заведениями существовала со дня их основания.