Дана снова выглянула в окно. Матвей сидел на скамейке перед баней и курил, опустив голову. Из трубы поднимались клубы дыма.

Наверное, камни на печке уже раскалены, и парилка готова. Но если так, то почему Матвей не зовет ее? Чего он такой унылый? Неужели за Жанну так сильно переживает? Похоже, он действительно знал ее раньше. И не просто…

Матвей поднялся, по тропинке, выложенной камнем, подошел к калитке, через которую можно было выйти прямо к реке, и остановился. Он поводил взглядом вдоль берега, не обнаружил, видимо, ничего крамольного и повернул назад.

Похоже, Матвей высматривал бандитов, которые могли преследовать Дану. Если так, то он делал это без всякого страха, рад был возможной встрече и жестокой схватке с ними. Во всяком случае, девушке так показалось.

Он вернулся в дом, поставил на пол резиновые сланцы небольшого размера и позвал гостью в баню. Она не прочь была пропариться до костей, выгнать из себя через пот вчерашнее похмелье, но вдруг Матвей будет приставать?

Но в то же время Дана и так была у него в руках. Одежды на ней нет, плед сорвать нетрудно.

– Только я сама!

– Сама, – как о чем-то само собой разумеющемся, сказал он, чем вызвал ее разочарованный взгляд.

Она, разумеется, не хотела париться вместе с ним, хлестаться одним веником. Но разве этот бирюк должен так вот легко отказываться от удовольствия побыть наедине с голой девушкой? Неужели он гей?

Но тогда почему Матвей так расстроился из-за Жанны? Может, она была его сестрой?

– Там машинка остановилась, – уже во дворе сказала Дана.

Солнце стояло над горизонтом, теплые лучи разогнали утреннюю свежесть. Легкий ветерок приятно шевелил волосы, которые уже высохли.

– Я все сделаю, – сказал Матвей.

– Ты же знал Жанну, да?

Хозяин дома ничего не сказал, открыл дверь, достал из шкафа в предбаннике чистые полотенца, простыню.

– Можно в шлепках? – спросила девушка.

– Нужно.

– А чьи это шлепки?

– Бабушка иногда приходит. – Он взглядом показал на массивную деревянную дверь в парную.

– Только бабушка?

– Только бабушка, – невозмутимо выдержав ее насмешливый взгляд, спокойно сказал Матвей.

– А девушки?

– Закройся, – распахнув дверь, заявил он.

Дана не поняла, что именно она должна была закрыть – дверь за ним или рот. Скорее всего, то и другое.

У нее тоже была бабушка, которая жила в деревне. Дана помнила, как парилась у нее в баньке. Там все было так же просто, как здесь – предбанник с дровами и парилка, больше ничего. Никаких столов для посиделок с пивом. О бассейне и речи не шло.

А дома у них сауна будь здоров. Большая, с бассейном, бильярдом и баром. Парилка – настоящий ад, так в ней бывало жарко.

Дана привыкла к высоким температурам, поэтому смело открыла дверь. И баня здесь обычная, и печь Матвей топил недолго.

Но зря она снисходительно кривила губы. Влажный жар обволок ее мягко, но плотно сжал в своих объятиях и проколол кожу мягкими горячими колючками. Крепкий пар, но дышать легко.

Печь самодельная, из камней, с встроенным чаном для воды. Все как у бабушки.

В углу возле двери на железных подпорках стояла большая кадушка с холодной водой, на скамейке ждал своего часа тазик, на стене висела деревянная шайка. Еще один тазик стоял на полу, в нем запаривался веник. Запахи мокрых дубовых листьев и березовых дров смягчали духоту.

Дана взяла тазик, зачерпнула ковшом кипятка, развела его с холодной водой. Она окатила себя с головы до ног, забралась наверх, но тут же сползла оттуда. Слишком уж горячо под самым потолком.

Да уж, постарался Матвей!.. Еще бы зашел в парилку да веничком отхлестал. Если он такой спокойный, то почему бы и нет. Простыня под рукой. Она могла бы и прикрыться.

Но Матвей ее так и не побеспокоил. Все это время он провел на скамейке у бани.

Дана вышла к нему, закутанная в полотенце по ключицы. Мокрые волосы распущены и размазаны по спине. Плевать на ветер.

– Можно к тебе? – спросила она, собираясь подсесть к нему на лавочку.

Не баня, а нирвана какая-то. Состояние балдежное, расслабуха полнейшая, ноги не держат.

– Не можно, – ответил он, затушил сигарету, поднялся, пальцами коснулся ее локтя и заявил: – Пошли!

Матвей увлек ее к дому, там подал ей кружку холодного домашнего кваса. Первый глоток влил в нее бодрость, второй просветлил сознание, после третьего на лопатках у девчонки начали проклевываться крылья.

– Там у тебя что, энергетики? – спросила она, возвращая пустую кружку.

– Что, похорошело? – с усмешкой осведомился он.

– Ну, в общем, да.

– Сейчас еще чайку для закрепления. Вздремнешь чуть-чуть, и поедем.

– Да не хочу я спать.

– Захочешь.

После завтрака ее действительно потянуло в сон. Справиться с искушением она не смогла.

Земля большая, и женщин на ней миллиарды. Казалось бы, женское тело – такая же обыденная банальность, как деревья в лесу и облака в небе. Но нет в мире ничего более захватывающего и завораживающего, во всяком случае для мужчины.

Обнаженная женская натура сама по себе – вершина искусства. Художники всего лишь переносят ее на свои холсты и в скульптурные формы. А как извращаются фотографы в своих эротических фантазиях!

Несут это искусство в массы и порнорежиссеры. Подбор актеров, работа с ними, творческий процесс – все это требует сил и средств, но благодарный зритель возвращает вложения с лихвой.

Творческий процесс на месте не стоит. Одна красавица и целых два чудовища уже вошли в раж, голоса слились в хор, кроватные пружины скрипят, аккомпанируют. Но в их слаженной работе чего-то не хватает. То ли Рита сегодня ночью перестаралась, то ли возраст у него уже не тот. Или просто настроение подкачало.

Тимофей Юрьевич смотрел на женское тело, но дух не захватывало. Не деревенело в штанах, не получалось с дровишками, поэтому и огонька нет.

– Тимофей Юрьевич! – Филей легонько коснулся плеча босса, привлекая его внимание.

Тот закрыл дверь, недовольно глянул на своего подручного.

– Чего тебе?

Сколько помнил его Тимофей Юрьевич, столько Филей и косил под крутого. Делал морду, пытаясь ожесточить мягкие от природы черты лица, усиленно качался. Шея у него мощная, бычья, стрижка очень короткая. Ходил он, поигрывая могучими плечами, устрашающе раздувал желваки и смотрел исподлобья.

На самом деле вся эта крутизна и мышечная масса – всего лишь фальшивая оболочка, за которой скрывалась трусливая душонка. Филипп не рвался в бой и всячески избегал драк. Если только на ринге, да и то вполсилы.