— Забудьте про сокровища Нибелунгов, они вас просто лишают рассудка. Кроме того, жадность противоречит кодексу нашей страны, — строго предупредил иллантин.

Пристыженные, трое друзей опустили глаза. Клининг прав: дома у них есть все, чтобы быть счастливыми. Но каждого манила великая слава.

— Ну, тогда в Дюссель… Как деревня-то называется, а, Клининг?

— Дюссельдорф.

— Колпаки по ветру! Сейчас мы покажем папаше Рейну, на что способны! — Вугур крутанул штурвал, и плот вошел в один из рукавов дельты Рейна.

Хотя Дюссельдорфская ярмарка, раскинувшая палатки на лугах Оберкасселя, близ Рейна, ломилась от посетителей, над входом в блошиный цирк висела второпях нацарапанная табличка: «СЕГОДНЯ ЗАКРЫТО!». Там, в обшарпанной палатке, перед маленьким столиком, который выглядел как модель большой цирковой арены, на корточках сидел человек. Флориан Фло.

Руди Бламан (таково было его настоящее имя), самопровозглашенный директор маленького цирка (об этом уведомляла табличка на палатке), напряженно наблюдал за крошечным существом. Оно было привязано тончайшими золотыми нитями к палочке, служившей опорой, на которую натягивался канатик для блошиных танцев. Укротитель блох был рад тому, что золотые нити, которыми он обычно привязывал своих подопечных к крошечным колесницам и маленьким щитам, оказались у него под рукой. Он все еще не мог поверить своим глазам и разглядывал непонятное крохотное существо. Малютка, без колпака ростом не более двух фаланг мизинца, смотрел на Флориана Фло молча, но очень свирепо. В обычной ситуации дрессировщик блох нашел бы это очень забавным — ну чем не сцена из фильма в жанре фэнтази? Но сейчас ему было не до смеха. Директор цирка от волнения подавился, потом почесал нос и с мощным «Аппччхи!» послал мощную струю воздуха прямо на стол, почти оторвав маленькое создание от опоры. Крошечные римские колесницы и щиты взлетели, сопровождаемые маленькими разноцветными мячиками из ваты, которыми жонглировали его блохи, и прочим реквизитом, описали большую дугу и исчезли во мраке палатки. Флориан Фло осторожно пошарил в темноте, положил найденный реквизит обратно на арену и от страха отпрянул: голубые глаза существа злобно сверкнули.

— Мне… мне жаль… — пробормотал он, запинаясь.

«Этого не может быть! Не может быть!» — уговаривал себя герр Блоха. Он даже ущипнул себя, но это не помогло: крохотное создание не снилось и не мерещилось… Флориан Фло поднялся, вышел из палатки и очутился среди посетителей ярмарки.

— А сегодня блошиный цирк работает? — спросил его молодой отец.

— Фу! У меня уже зуд! — взвизгнула его жена. — Вы меня туда не затащите! После этого у меня будет полон дом паразитов! — И она потянула мужа и ребенка дальше.

Директор цирка с отвращением смотрел им вслед. Типичная современная молодая семья: жена истерична и неуправляема, а муж — настоящая тряпка.

В последнее время дела Флориана Фло шли неважно: его «артисты» вызывали у большей части посетителей ярмарки чувство отвращения и нервный зуд. Те, кто с удовольствием смотрел фильмы ужасов, до дрожи в коленях боялись стать добычей необычных циркачей. Среди людей, посещавших палатку (а таких становилось все меньше) и готовых выложить по два евро за билет, обязательно находился острослов, который немедленно начинал делать глупые замечания и при этом почесываться. А поскольку глупость заразительна, вскоре начинала визжать одна из женщин: «А-а-а, меня укусила блоха! У меня всюду чешется! Эдгар (Гельмут, Карл, Отто и т. д., и т. п.), пойдем поскорее отсюда!». Все больших трудов стоило Флори успокоить людей и объяснить им, что все блохи привязаны и находятся под контролем.

Удовольствие от действа получали только дети. Хотя бывало, что какой-нибудь истеричный малыш орал как резаный, что проглотил блоху, и представление приходилось прерывать.

Проклятый бизнес больше не приносил ни малейшего удовольствия. Возможно, в будущем Руди Бламану лучше попытаться открыть зал игровых автоматов вроде тех, которые появились на ярмарочной площади, к возмущению владельцев традиционных аттракционов. Флори вздохнул: «Да, хорошо было бы заиметь себе такого крошку, как в чертовом видении. Это стало бы настоящим гвоздем программы».

Подавленный, он вернулся в палатку — и тут же испуганно вылетел на улицу: кроха с горящими злостью глазами все еще стоял, привязанный к опоре.

— Привет… — прошептал Олли совсем тихо.

С одной стороны, он не хотел напугать крохотное существо, а с другой — боялся разбудить дядю Юпа, который храпел в соседней комнате.

Он все еще не мог в это поверить: перед ним лежала крохотная девочка-гном и сладко спала. Она забралась в огромный колпак (на самом деле не больше маленькой морковки, но по сравнению со своей хозяйкой просто гигантский), как в спальный мешок. Оливер с благоговением разглядывал румяное личико с правильными чертами и прямым носиком, на котором сидела пара крошечных веснушек. Губки, алые, как две капельки крови, были слегка приоткрыты, обнажив ряд крошечных снежно-белых зубов. Белокурые непослушные пряди обрамляли личико, добавляя ему прелести. Оливер хотел уже отвернуться и осторожно закрыть коробочку, но крохотное тельце потянулось и девочка-гном открыла глаза. Никогда прежде Оливер не видел таких огромных, невероятно голубых глаз. Они спокойно изучали его.

— Ну что, удалось что-нибудь разузнать? — ее голосок звучал мягко и звонко.

— Я… э-э-э… Это очень трудно… Нет. Ты хорошо выспалась?

В общем, ничего другого она и не ожидала: при первом же взгляде на Оливера ей стало ясно, что перед ней не самый лучший образец человеческого ума.

Девочка выбралась из своего колпака, перевернула его и надела на голову, заправила за уши пару локонов, разгладила свою рубашонку и спрыгнула Оливеру на ладонь.

— Еще раз большое спасибо, что ты постирал и погладил мои вещи. Послушай-ка, Оли… Оли… Скажи-ка, как тебя правильно называть?

— Оливер Куш! — Второе имя, Валдал, он предусмотрительно опустил.

— Куш? Куш? Как смешно! — она весело расхохоталась, но тут же осеклась, заметив, что мальчик побагровел от смущения.

— Друзья называют меня Олли.

Он умолчал о том, что до сегодняшнего дня едва ли кто-нибудь называл его по имени. Ноль, трус, шелудивый поросенок, придурок, рыжий и тому подобное — вот как его звали сверстники. Взрослые, за исключением учителей, никогда не обращались к нему по имени, используя обозначения типа «парень», «мальчик», «эй ты» и прочие. Он был уверен, что, если бы его имя не значилось в классном журнале, вообще никто не знал бы, как его зовут — щуплого, забитого, никем не любимого. И друзей у него не было.

Но чудесным образом сегодня в школе все изменилось. С сегодняшнего утра он получил статус друга великого Маркуса Вернрота и тем самым доказал, что он совсем не ноль.

Кажется, она поняла, о чем он думает.