Она не выдержала и рассмеялась. Ужасно, что поделать, но смешно же!

— Ладно, граф, ты как всегда прав. Я успокоилась.

— И говоришь стихами.

— И говорю стихами, Но мне все равно очень горько. Горит мое прошлое, и я ничем не могу помочь.

— Будущее будет гораздо лучше, вот увидишь.

Она не успела полностью осознать, что он говорит, когда раздалось вежливое покашливание. Оказывается, добровольная пожарная дружина уже закончила борьбу с огнем, и теперь закопченные, мокрые и оживленные люди подходили к Джованне и Франко. Впереди шел гигант с лицом и фигурой Аполлона. Гвидо, вдруг подумала Джованна. Его зовут Гвидо, и пятнадцать лет назад он научил меня ездить на велосипеде. Его мать держит скобяную лавку недалеко от церкви. У него пять братьев и сестер…

— Синьор Франко, на сегодня мы закончили. Огня больше нет, ну а завтра, при свете, мы осмотрим дом и узнаем, что нужно починить. Вообще-то он не очень пострадал.

— Спасибо, Гвидо. Вы отлично поработали.

— Не за что, синьор Франко.

Джованна вывернулась из рук Франко и повернулась к пожарным, прижимая стиснутые кулаки к груди.

— Я благодарю вас от всего сердца. Вы спасли дом и мою жизнь. Я навсегда у вас в долгу.

— Это наша работа, синьорина… Джованна, чтоб я провалился! Племянница синьоры Лукреции! А я смотрю, знакомые кудряшки! Вы стали настоящей красавицей, а меня, наверное, забыли?

— Нет, Гвидо. Я все помню… вспомнила. И велосипед, и тарзанку на реке, и то, как мы объелись зеленых слив…

Франко сердито прервал девушку.

— Полагаю, о радужных днях детства вы поговорите позднее. Теперь надо попытаться поспать.

— Раз огня больше нет, я вернусь в дом и…

— Синьорина Джованна, это пока опасно. Вдруг что-нибудь обрушится?

— Я только зайду и посмотрю, одним глазком, и если там все нормально…

Глухое рычание сообщило миру, что граф Аверсано сейчас взорвется от злости. Сажа покрыла его смуглое лицо затейливым камуфляжем, и Джованна совершенно некстати вообразила, как он перекидывает ее через седло и увозит в какую-нибудь пещеру, где…

— Ты никуда не пойдешь! Хватит дурака валять. Все эти люди ради тебя рисковали жизнью и вообще… проснулись посреди ночи!

Джованна опустила голову. Стыд она испытывала самый настоящий.

— Простите меня. Я еще не в себе. Все может подождать до завтра.

Постепенно все разошлись, оживленно переговариваясь по дороге, и вот уже кто-то затянул песню, ему ответили, раздался взрыв смеха… Белла Италия, никогда не победить твою веселую душу!

Франко и Джованна сидели в полном одиночестве на скамейке среди цветов и смотрели на черный силуэт Пикколиньо. Лунный свет заливал сад, было тихо, дымно и тоскливо. Наконец Франко решительно поднялся на ноги.

— Пошли. Забираю тебя к себе.

— Я не могу!

— Ага. А в лесу, в мокром халате можешь? Сказано тебе, в дом можно войти только завтра, когда рабочие и пожарные все осмотрят. Ты что, до утра будешь сидеть? Пошли.

Она встала и тут же рухнула обратно на скамейку. Франко немедленно подхватил ее на руки, что Джованна уже начала воспринимать как нечто совершенно естественное для их отношений.

— Ты дрожишь. Вообще-то тепло, но у тебя наверняка шок, так что чем скорее ты окажешься в постели, тем лучше.

— В замке?

— А где же еще? Я бедный граф, у меня только один замок.

— Я очень грязная и мокрая. Из меня получится отвратительный постоялец.

— Уж не хуже, чем в детстве. Терпели тебя тогда — переживем и сейчас.

Он ее так на руках и донес. И распахнулись высокие двери, и великолепная синьора Баллиоли, домоправительница, совершенно не изменившаяся за десять лет, заломила руки и разразилась целым водопадом причитаний, восхвалений Господа и Девы Марии, слез и поцелуев. Под ее присмотром, чтоб не сказать конвоем, Джованна была отправлена в ванную, потом облачена в нежно-розовую ночную рубашку и кремовый халат и уложена в мягчайшую постель под легкое пуховое одеяло. Заснуть сразу ей не дали, принесли горячего молока с медом и корицей, потом синьора Баллиоли самолично подоткнула одеяло, громогласно пожелала приятных снов, перекрестила Джованну и отбыла восвояси.

К своему собственному удивлению, Джованна заснула практически мгновенно и никаких снов не видела:

Утро залило постель золотом солнечных лучей, птицы щебетали на разные голоса, под рукой уютно дремал пушистый мишка Тедди, и Джованна рассмеялась, глядя в потолок. Комната была светлой и воздушной, легкие занавески чуть колыхались от ветерка.

С осторожным стуком вошла в дверь рафаэлевская мадонна в чепчике горничной, и Джованна милостиво согласилась позавтракать в постели. Горячий кофе и ароматные булочки, ветчина и масло, яйца всмятку, джем и сок расположились на серебряном подносе, а в хрустальном фужере дрожала лепестками и переливалась росой белоснежная роза.

— Это синьор Франко прислал. Велел передать вам «доброе утро», и если вам будет охота, то он ждет вас на второй завтрак в беседке. А меня Анжела зовут.

— А меня Джованна. Спасибо за завтрак и приглашение, Анжела.

— Не за что. Стало быть, вы тоже итальянка?

— Мой отец итальянец, потому я и Джованна. А выросла я в Америке.

— Ух ты! За океаном! У меня жених моряк, он плавал до Африки, но в Америке не бывал. Ладно, пойду. Кушайте спокойно. Чего захотите — позвените в колокольчик. Я недавно в замке работаю, так что не сердитесь, если заблужусь по дороге.

Анжела одарила Джованну сияющей улыбкой и удалилась.

Когда завтрак был съеден, Джованна вылезла из-под одеяла и подошла к окну, прихлебывая кофе.

«Роза ди Казерта» всегда был очаровательным замком из сказки, но последние годы здорово изменили его. Высокие стрельчатые башни стали светлыми, окна искрились и казались больше размером, чем их запомнила Джованна, а внизу — внизу открывалась картина, достойная кисти художника.

Яркие клумбы с цветами чередовались с куртинами, дорожки были посыпаны белоснежным песком, повсюду журчали фонтаны, словом, чувствовалось, что здесь поработала целая армия садовников.

Это было ново и странно для «Роза ди Казерта». Старый граф Аверсано был одним из самых очаровательных аристократов Италии, но в отношении ведения хозяйства проявлял редкостное отсутствие практичности. Видимо, Франко, приняв бразды правления, всерьез занялся родовым гнездом. Немудрено, что он выгоняет всех арендаторов. При старом графе им жилось как у Христа за пазухой…

Джованна грустно улыбнулась, вспомнив старого хозяина замка. Граф Аверсано был высок и красив. Франко унаследовал его красоту и стать. Старый граф был заядлым лошадником — в этом сын тоже походил на него.