тело двигалось словно хорошо смазанный и отрегулированный механизм. Ни малейшей задержки, ни единого промедления! Он плыл, он танцевал, изобретая новые па прямо на ходу, в движении. Он рисовал, он творил картину боя, словно тяжелый клинок по его желанию неведомо как превратился в невесомую кисть. И он побеждал, он выигрывал. Он заставлял Бруно все чаще и чаще уходить в защиту, отступать. Прерывать начатую атаку, двигаться все медленней и даже один раз ошибиться. Не смертельно, легко, но хищная улыбка торжества все шире и шире раздвигала губы Леонардо, превращаясь в оскал хищника загнавшего добычу. Сердце билось все быстрей, взгляд словно предугадывал движение противника и в какое-то мгновение Леонардо понял – вот, именно сейчас!

Секта, выпад, вольт с переходом на отвод клинка Бруно дагой и укол! Прямо в сердце!

-Альт, Бруно!

-Ми… милорд…. Вы… – голос Бруно хрипел, его грудь взымалась и опадала вздуваемыми кузнечными мехами, руки… Да у Бруно дрожали руки!

-Стареешь, Бруно!

-Да, ваше сиятельство…. – Бруно оперся на шпагу, зубами стащил перчатку с руки, по-простому оттер ладонью пот с раскрасневшегося лица, стряхивая горячие соленные капли на взрытый сапогами снег.

-Время не щадит…. Уф-фф… Не щадит никого, милорд.

-Ну-ну, Бруно! Не стоит! Ты все так же силен, быстр и умел! Всего лишь один пропущенный укол, Бруно! Всего один!

-Смертельный, милорд. Смертельный укол.

-Да, Бруно. Смертельный…

Леонард довольно улыбнулся, легко встряхнулся, передал шпагу и дагу рукоятями вперед Бруно. Повел плечами, коротко огляделся, несколько раз прошелся по истоптанному снегу, глубоко вдыхая и долго, затяжно выдыхая, успокаивая внезапно сбившееся дыхание. Отлично, хорошо, прекрасно, великолепно! Действительно, пора, пора было ему выбраться из духоты допросных и сухого пыльного воздуха кабинета. Пора было развеяться. Бруно молодец, вытащил его из сих мрачных казематов. Самый верный, самый умный, самый нужный слуга. Нет, лучший слуга! Да, так правильно! Лучший!

-Милорд? – скрадываемый далеким бас Франсуазо отвлек от кратких мыслей - Милорд, ваши мишени готовы.

Леонардо посмотрел на дальний край поляны – действительно готовы. Из срезанных ветвей навязаны неровные овалы, на овалы натянута истрепанная серая ткань, на ткани углем линии прямых крестов. Вверху крестов что-то вроде круга изображающего голову, даже есть две еле видимые точки обозначающие глаза. Для скорой руки и отсутствия нужного материала довольно неплохо. Леонардо прищурился, меряя взглядом расстояние, усилил голос до громкого выкрика:

-Сколько шагов? Шагов двадцать, Франсуазо?

-Ровно двадцать три до вашей светлости. Если желаете дальше, милорд, то…

-Нет, этого расстояния мне достаточно для стрельбы.

Франсуазо коротко поклонился и отошел в сторону от мишеней прячась за толстым телом одинокого дуба.

Пиллини одновременно с уходом Франсуазо наклонился к расстеленному на снегу куску кожи, поднял с него два револьвера из мастерских грандмейстера Грольта и подал их Леонардо рукоятями вперед.

Два револьвера работы грандмейстера Грольта. Простые слова, простак подмастерье, поднявшийся к почетному званию Грандмастер, к преклонению и подражанию его особе, к сонму учеников от наковальни сельской кузницы. Гений, мастер, повелитель металла!

О, это было волшебное оружие! Не громоздкий перебокс с пятью или шестью стволами, не кремниевый револьвер с подпружиненной каморой и даже не недавно изобретенный шпилечный и не самый новый, принятый на вооружение в Чистом году Ангелами и Дочерями, капсульный. Это прекрасное оружие скрывало в матовых каморах своего барабана еще одно гениальное изобретение мастера Грольта – цельные стальные патроны. Толстые цилиндрики с зауженным в «цветок» дульцем гильзы золотились самодовольно выступавшими с торца точками капсюля. Они бережно хранили в своих телах от влаги «жемчужные» гранулы пороха и злились на тупорылые куски свинца, запрессованные в них, неистово желая, как можно быстрее избавиться от инородного тела.

Изготовлялся каждый патрон почти вручную, как и сам револьвер, и стоил такой боеприпас, как и само оружие неимоверных сумм. Почти золотом по весу. Но оно, это оружие, того стоило. Даже если бы просили за него в два раза больше.

Оно стреляло ровно семь раз, оно имело монолитную рамку, оно самовзводилось механизмом двойного действия, не требуя взвода курка! Оно имело семь левосторонних нарезов в стволе и прекрасный точный бой. А как эти револьверы перезаряжались, как перезаряжались! О, это была просто поэтическая ода скорости перезарядки и удобству!

Раз - шомпол извлекается из оси барабана, проворачивается на держателе, в результате чего оказывается напротив каморы барабана. Два - откидывается вниз дверца, закрывающая правую сторону заднего торца барабана. Три - открывается донце гильзы расположенного в каморе патрона. Четыре - путем нажатия на торец головки шомпола выталкиваются горячие и дурманяще пахнувшие сгоревшим порохом цилиндрики. Четыре - звонко встают на пустое место их новые братья. Пять – сыто и довольно клацает дверца насытившегося патронами барабана вставая на свое место. Все, можно снова стрелять!

Леонардо выбрал левый револьвер. Откинул дверцу, провернул барабан, оглядывая округлости капсюлей на донце гильзы– в центре ли, не повреждены ли? Со звонким щелчком закрыл. Плавным движением быстро вскинул оружие на уровень глаз, совместил высокую мушку и целик на приподнимающейся планке на одной линии – все это тоже изобретение грандмейстера!

Дат-ц! Дат-ц! Дат-ц!

Грохот выстрелов разгоняет всю живность вокруг поляны. Рождает эхо и звенящую тишину в миллисекундных перерывах.

Широкий шаг лево, уход от белых, густых клубов дыма. Выбор следующей мишени. Еще три выстрела в мишень, что чуть выше других, последний выстрел в крайнюю. Ловкий проворот револьвера на пальце, рукоять опустошенного револьвера через мгновение смотрит в сторону Пиллини и тут же исчезает, а вместо нее тычется в раскрытую ладонь рукоять заряженного.

Дат-ц! Дат-ц-ц! Дат-ц-ц-ц!

Эхо выстрелов широко гуляет по лесу, блуждает между стволов деревьев, путается в голых ветвях кустов. Недовольно и голодно лязгает боек револьвера, нет больше для него пищи. Леонардо так же не глядя сует револьвер слуге:

-Перезаряди!

Шагает к мишеням чуть увязая в снегу, не отпуская взглядом куски ткани с лохматыми дырам.

Неплохо! Девять попаданий точно в неровный круг с точками-глазами. Три в центр воображаемой груди. А вот два попадания в пустой низ и вверх мишеней. Рука дрогнула, смазался выстрел. Но все равно, все равно неплохо!

-Франсуазо! Уголь!

-Я вас понял, милорд!

Леонардо возвращается с полпути к огневому рубежу, туго подтягивает шнуровку сапог, задирает воротник куртки, снимает шляпу, оставаясь с непокрытой головой. Туго обхватывает ремешками и затягивает раструбы перчаток – если снег и попадет, то немного. Бруно протягивает головной плат с уже готовым, только затянуть, узлом. Складки плата прихвачены грубыми стежками черной нити –