– Да, именно в этом все дело, Микаэль, – сказал я. – А ты про что подумал? Нет если честно, то я не хочу это знать. Закрой рот и молчи, пока я не прикажу тебе говорить. Микаэль, дело в следующем: ты занимаешься доставкой, и такому человеку, как ты, нужен фургон. Но о его исчезновении ты не сообщил. – Я бросил взгляд на Ясек: мы в этом уверены? Она кивнула. – Ты не заявил о том, что его угнали. Я понимаю: пропажа этого ржавого корыта подчеркиваю: ржавого корыта – не должна была сильно огорчить тебя. Но все-таки мне не очень ясно: если его угнали, то что помешало тебе сообщить об этом нам и тем более своей страховой? Как ты можешь работать без него?

Хурущ пожал плечами:

– Я собирался, но так и не выбрал время. Я был занят…

– Мы знаем, как ты занят, Мик, но я все равно повторяю вопрос: почему ты не сообщил о его пропаже?

– Не собрался. Черт, в этом нет ничего подозрительного…

– За три дня?

– Он у вас? Что произошло? Его для чего-то использовали? Для чего?

– Мик, ты эту женщину знаешь? Где ты был в ночь со вторника на среду?

Он уставился на фотографию.

– О господи… – Он побледнел. – Кого-то убили? Ох… Это был наезд? Господи!.. – Он вытащил побитый наладонник, но не стал его включать. – Во вторник?.. Я был на собрании. В ночь со вторника на среду? Господи, да я же был на собрании. В ту ночь и угнали фургон. Я был на собрании, и двадцать человек могут это подтвердить.

– На каком собрании? Где?

– Во Вьевусе.

– Как ты туда добрался без фургона?

– На машине, блин! Ее-то никто не угонял. Я был на собрании «Анонимных игроков». – Я уставился на него. – Твою мать, я туда каждую неделю хожу. Уже четыре года.

– С тех пор, как в последний раз вышел из тюрьмы?

– Да, блин, с тех пор, как вышел из тюрьмы. А как, по-вашему, я туда угодил?

– За нападение.

– Угу. Сломал нос букмекеру, потому что задолжал ему и он на меня наехал. А вам-то что? В ночь вторника я сидел в комнате, битком набитой людьми.

– Ну, сколько ты там провел, пару часов максимум…

– Да, а в девять мы пошли в бар – мы же «игроки», а не «алкоголики». Оттуда я ушел после полуночи, и домой вернулся не один. В моей группе есть одна женщина… Они все вам подтвердят.

Он ошибался: из этих восемнадцати «игроков» одиннадцать не захотели раскрывать свою анонимность. Руководитель группы по прозвищу Зиет – Стручок, худощавый человек с волосами, собранными в хвост, отказался назвать их имена. Он был в своем праве. Мы могли бы его заставить, но зачем? Семеро, которые согласились с нами сотрудничать, подтвердили слова Хуруща.

Среди них не было женщины, с которой он якобы отправился домой, но несколько из них сказали, что она действительно существует. Можно было бы прояснить эту историю, но опять же зачем? Мехтехи обрадовались, когда на Фулане нашли ДНК Хуруща, но это оказалось лишь несколько волосков с его руки на ее коже: если учесть, как часто он грузил вещи в фургон и доставал их оттуда, данный факт ничего не доказывал.

– Так почему он никому не сказал о его пропаже?

– Сказал, – ответила Ясек. – Но не нам. Я поговорила с его секретарем – Лелой Кицов. Последние пару дней он постоянно ныл об этом.

– И просто не собрался сообщить нам о пропаже? Как он вообще обходится без фургона?

– Кицов утверждает, что он просто возит через реку разную мелочь. Импорт товаров в микроскопических масштабах. Время от времени он едет за границу и находит там товары для перепродажи – дешевую одежду, пиратские компакт-диски.

– За границу? Куда?

– В Варну, Бухарест, иногда в Турцию. В Уль-Кому, конечно.

– А заявить об угоне он просто постеснялся?

– Так бывает, босс.

Разумеется, но теперь в нем внезапно вспыхнуло желание получить фургон обратно – и он пришел в ярость, узнав о том, что мы не собираемся его возвращать. Мы, правда, отвезли его на штрафную автостоянку, чтобы он опознал фургон.

– Да, это мой. – Я думал, что он пожалуется на состояние машины, но фургон, видимо, всегда был такого цвета. – Почему я не могу его забрать? Он мне нужен.

– Я же сказал: его обнаружили на месте преступления. Получишь его, когда я с ним разберусь. А это все для чего?

Сопя и ворча, он заглянул в кузов фургона. Я проследил за тем, чтобы он ничего не трогал.

– Вот это дерьмо? Понятия не имею.

– Я об этом, – я указал на рваный шнур и гору хлама.

– Не знаю. Это не я сюда положил. И не надо на меня так смотреть – зачем мне возить этот мусор?

Позднее, когда мы вернулись в мой кабинет, я сказал Корви:

– Лизбет, если появятся какие-то мысли, пожалуйста, останови меня. Потому что прямо сейчас я вижу девушку – возможно, проститутку. Ее никто не знает, ее выбросили у всех на виду из угнанного фургона, в который без видимых причин погрузили кучу разного дерьма. И почти очевидно, что орудия убийства среди этого хлама нет. – Я ткнул пальцем в лежащий на столе отчет, в котором сообщалось именно это.

– В том жилом комплексе полно хлама, – ответила она. – Во всем Бешеле полно хлама, он мог найти его где угодно. Он… или, возможно, они.

– Найти, запасти, а потом выбросить – вместе с фургоном.

Корви застыла, ожидая услышать мой ответ. Весь этот хлам сделал только одно – накатился на мертвую женщину и покрыл ее ржавчиной, словно она – тоже старая железяка.

Обе версии оказались ложными. Помощница юриста уволилась, не сказав никому ни слова. Мы нашли ее в Бятсиалике, в восточной части Бешеля. Она пришла в ужас от того, что причинила нам столько беспокойства. «Я никогда не подаю заявление об уходе, – повторяла она. – Только не с такими работодателями. И – нет, ничего подобного не произошло». А Корви без малейших проблем отыскала «Розину-Капризулю»: она работала на своем обычном участке.

– Босс, она совсем не похожа на Фулану. – Корви показала мне фотку в формате jpeg, на которой радостно позировала Розина. Обнаружить источник этой ложной информации, поданной так уверенно, мы не смогли – так же как и понять, как кто-то мог спутать этих двух женщин. Появилась другая информация, и я отправил людей ее подтверждать. На мой рабочий номер поступили сообщения, в том числе пустые.

Шел дождь. Плакат Фуланы на киоске рядом с моим домом размяк и покрылся разводами. Кто-то прикрепил глянцевое объявление о вечере балканского техно так, что оно закрыло верхнюю часть ее лица: текст, сообщающий о клубной вечеринке, начинался от ее губ и подбородка. Я снял новое объявление, но не выбросил, а повесил его рядом с фотографией Фуланы. Диджей Радич и «Тайгер крю». «Хард битс». Других плакатов с Фуланой я не видел, но Корви уверяла меня, что в городе они есть.